Исцеление Вечностью - Евгений Георгиевич Санин

— Ты бы все же сходила, отвела его к ней!

— Я?.. — как-то растерянно посмотрела на него женщина. — Я… не могу.

— Что так? — недоуменно посмотрел на нее благочинный. — Ты же ведь у нее жила!

— А что толку? — вырвалось у Галины Степановны.

Брови отца Игоря недовольно поползли к переносице, и она торопливо принялась объяснять:

— Да дело в том, что Вера в последнее время стала совсем капризной и осторожной. Она и до того была непростой. Понятное дело: старая дева, властный характер, а тут еще и такая болезнь… Я думаю, Ирину надо попросить его отвести. Ирину она послушает и ей не откажет!

— Ну и тогда что ты стоишь? Иди скорей да звони Ирине! — уже приказным тоном сказал отец Игорь.

Галина Степановна быстрыми шажками направилась к вагончику, где, как понял Александр, находился телефон.

— А кто она — эта Вера? — осторожно спросил он и услышал в ответ:

— А это тебе Ирина по дороге расскажет.

— А Ирина кто?

Отец Игорь как-то устало взглянул на него и нехотя ответил:

— Прихожанка этого храма. Медсестра из онкологического центра.

Александр, начиная догадываться, что к чему, хотел спросить, стоит ли так утруждать из-за него людей, как из вагончика выбежала Галина Степановна:

— Вот что значит — есть воля Божия! — издалека довольно прокричала она и, подойдя ближе, сказала: — Ирина как раз сейчас после дежурства. Минут через двадцать обещала заехать и отвести Александра к Вере.

— Спасибо, выручила, как всегда! — благодарно, но без теплоты в голосе, кивнул женщине отец Игорь и положил ладонь на плечо Александру: — Значит, знакомство с редакцией откладывается как минимум до полудня. Вещей много?

— Все свое ношу с собой! — показал тот на свою сумку.

— Ну, тогда пошли позавтракаем — и счастливого новоселья! Прости уж — пока на первое время…

8

— Ты?! — глаза пресвитера, сенатора и всадника с надеждой устремились на мужчину лет сорока, в красивой дорогой одежде.

Тот кивнул и неторопливо сказал:

— Ровно через три часа мой начальник как раз отправляется на самую границу Ойкумены и берет меня с собой.

— А кто твой начальник? — строго, словно на допросе, спросил старый сенатор.

— Клодий Максим, — все тем же ровным голосом ответил Альбин.

— Как! — брови сенатора изумленно поползли кверху: — Ты служишь у Клодия? Того самого?

— Да, одного из самых богатых людей Рима, и, как любит он приговаривать, следовательно, всей земли. Вчера Клодий под великим секретом сообщил мне, что решил утроить, даже удесятерить свое состояние…

— Интересно, каким же образом? — подался вперед молодой всадник.

Пресвитер укоризненно посмотрел на него, мол, не время и не место для таких расспросов, да и Христос сказал, что нельзя работать Богу и мамоне[4]. Затем успокаивающе кивнул замявшемуся Альбину — здесь все свои, видишь, никто даже не знал, у кого ты служишь. И тот продолжил:

— Он сказал, что выкупил у одного работника на монетном дворе большую тайну. Поступил заказ на изготовления динария с сообщением о том, что скоро богатейшее царство Набатея станет римской провинцией.

— Надо же, даже я и отцы-сенаторы ничего не знаем об этом… — ревниво поджав губы, начал сенатор, но пресвитер остановил и его:

— Набатея! — воскликнул он. — Так ведь там много наших и немало пещер в скалах, куда можно спрятать хоть все книги мира!

— Лучшего места не придумать, — согласился сенатор. — Со времен царя Ареты IV, дававшего покров тем, кто бежал от гонителей веры из Иерусалима, правители этого царства хорошо относятся к христианам.

— И когда же вы будете там? — с появившейся в глазах надеждой заторопил Альбина пресвитер.

— Увы! Судя по всему, далеко не сразу, — вздохнул тот. — Насколько я знаю Клодия, он будет выжидать удобного часа в финикийском городе Тире. Возможно, годами. Но… зачем ждать? Из этого города мне очень даже удобно будет добраться до Набатеи!

— То есть, ради спасения книг ты готов сбежать даже от Клодия? — во все глаза уставился на Альбина молодой всадник.

— Разумеется.

— И лишиться должности, о какой можно только мечтать простому римлянину?!

— Ну да, — словно речь шла о потере самой мелкой монеты — квадранса, невозмутимо пожал плечами Альбин.

— Но как ты собираешься вывезти книги? Ведь будет проверка в порту! — напомнил пресвитер.

Альбин с успокаивающей улыбкой посмотрел на него и сказал:

— Обычно нас никогда не проверяют. Деньги Клодия закрывают глаза всем таможенникам. В любых портах и даже во время войн. Но — в целях предосторожности я положу книги… скажем, в тубусы из-под книг Гомера. Их как раз две: «Илиада» и «Одиссея».

— А если их все же обнаружат? — продолжал сомневаться пресвитер. — Это не будет нечестно по отношению к твоему начальнику?

— Не думаю! — решительно возразил Альбин.

— А то не хотелось бы даже такое святое дело строить на лжи!

— Думаешь, я не боюсь согрешить? Я и крестился-то, по примеру многих наших собратьев, как можно позже, чтобы ничем не запятнать белых крещальных одежд. Но никакой лжи и не будет. У нас с Клодием общий личный багаж. Правда, Гомер из его личной библиотеки. Но, если уж что, скажу, что взял эти книги лично для себя!

— Дай Господь, чтобы этого не случилось! — молитвенно воздохнул пресвитер и снова забеспокоился: — А не украдут ли их у вас по дороге?

— Да! — подтвердил сенатор. — Сейчас немало развелось воров, да и, говорят, разбойники кое-где пошаливают…

— Зачем разбойникам поэмы Гомера? — нашел и на это ответ Альбин. — А что касается воров… Так Клодий всегда берет с собой в дорогу самого внимательного и исполнительного раба во всем Риме и, следовательно, в мире! От него ничто и нигде не укроется! Не зря он дал ему кличку Грифон — в честь мифического стража золотых кладов!

— Ну что ж, мы принимаем твое предложение, — переглянувшись с согласно кивнувшим ему сенатором, принял, наконец, решение пресвитер. — В любом случае, у нас просто нет больше другого выбора!

Пресвитер вышел, и вскоре вернувшись с кожаным мешком, достал из него два свернутых свитка.

— Бери! — благоговейно поцеловав их, сказал он Альбину. — И помни — эти книги любой ценой должны быть сохранены для нас и всех последующих поколений. А теперь ступай. Мы помолимся за тебя…

— Да-да, конечно! — согласился старый сенатор.

А молодой всадник неожиданно засуетился и, извиняясь, сказал, что ему тоже нужно срочно идти.

Но на это никто не обратил внимания. И даже не заметил, как блеснули его глаза при виде свитков, за которые префект претория мог сделать самым богатым даже самого бедного человека…

9

Утренняя трапеза оказалась на редкость