Феечка во френдзоне - Дарья Гусина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Об Алике Алом.
— Тьфу на тебя. Чуть аппетит мне не испортила. Сама держусь от него подальше и тебе советую.
— Ксю, ты ведь все обо всех знаешь.
— Знаю.
Не то чтобы метаморфка вращалась в высших кругах нечеловеческой знати, но благодаря многочисленным свиданиям с людьми и нелюдями частенько попадала в самую гущу событий.
— Тогда ты можешь быть в курсе: какое шило попало Алому в его отсиженную троном ледяную задницу? — настаивала я. — Он мне предложил стать его Королевой!
— Тогда… беги, — серьезно посоветовала Ксю, подняв на меня свои большие карие глаза (в ложном облике они почему-то всегда оказывались серыми). — Далеко и надолго. Укройся у родителей. Родня не даст упырю к тебе приблизиться.
— Эй, полегче, — шокированно проговорила я. — Ну не все прям так… плохо. У нас в городе Дозор есть.
— Ага, и дозорный Стасик… со своей Веленой, — кивнула метаморфка, ехидно прищурившись. — Уверена, что они смогут тебя защитить? Что окажутся в нужном месте в нужное время? Алик хитер, как лис, к тому же он давно на тебя глаз положил. Обратит, пискнуть не успеешь.
— Зачем? Не пойдет он против закона! Ему Пожелание нужно!
— Ага, или хорошенькая феечка в постели. Что-то он к мадам Эльмире за пожеланием не обратился — к тебе полез. А она бы охотно дала… в смысле, пожелание бы подарила. Если серьезно, ходят слухи о каком-то редком артефакте. То ли цацка какая-то, то ли монета. И вроде как он где-то у нас. Покатый со своим кланом тоже в город вернулся. Начнутся вампирские разборки, или я не Ксю.
— Не будем раньше времени переживать, — предложила я, не особо веря в мрачные пророчества приятельницы. — Плохие мысли порождают стресс. Индюк вот тоже много думал и в фрикассе попал.
Ксю фыркнула:
— Любишь ты человеческие присказки перевирать.
— Я вообще людей люблю, — искренне призналась я. — Они свободные, не привязанные к одной функции, как мы. Но им иногда нужна… легкая коррекция. Кстати о коррекции, у тебя ведь с деньгами нормально, да? Найдется…? — я озвучила немаленькую, но и не экстремальную сумму.
— Найдется, — Ксю аккуратно откусила кусочек пирожного. — М-м-м, малина. Обожаю сладости из «Буэно»! Взаймы? Подарить? Без проблем.
— Ты не поняла. Это для тебя. Ксю, ну пожа-а-алуйста, дай мне карт-бланш, один разочек. Ты ж знаешь, что Крис магазин закрывает. У нас распродажа. Я на складе такие вещички плюс-сайз присмотрела, конфетка! Позволь мне подобрать тебе весенне-летний гардеробчик, пли-и-из.
Соседка задумчиво посмотрела на обкусанное пирожное, потом на свое отражение в зеркале, вздохнула и сказала:
— Окей. Завтра приду.
Полакомиться корзиночками с черникой по рецепту супруги Эраста Филимоновича, Тамары Сергеевны, в этот вечер мне так и не довелось. Сосед занес мне Жанну и ушел. Надолго. Я даже начала волноваться, видя, что терраса этажом ниже темна без единого лучика света из окон.
Эраст Филимонович вернулся поздно и, заложив руки за спину, долго ходил взад-вперед по своему импровизированному садику. А я раздумывала: то заносила палец над иконкой «позвонить» напротив имени Жуковского (я записала его как «крашнутого(*) суицидника»), то убирала.
(* — влюбленного)
Как же обидно, что владея замечательным Пожеланием фей, я не могу обратить его в свою пользу! Просто совсем никак! Ни в чем, где хоть как-то затронуты мои интересы!
Не спалось. Я прислушивалась к шороху листьев гибискуса, шепоту ипомеи и тихому лепету «новобранцев» — кустиков шалфея.
Дом тоже не спал — уж больно необычные в нем обитали жильцы, чтобы тратить ночь на человеческие глупости, вроде сна.
Вот, к примеру, Маргарита Романовна, соседка Ксюши по лестничной площадке, опять, наверное, лежит в ванне, превратив костлявые старческие ноги в такой же худой хвост с потускневшей редкой чешуей. Дозор разрешил пожилой русалке доскрипеть свой век среди людей. На Совете водяница клялась и божилась, что обожает глупых человечков и жить без них не может.
— Привязалась, — русалка трогательно смахивала крупные слезы с густых ресниц на магнитиках. — Сколько их в наших озерах на шашлыках по пьяни утопло. И все затейники такие, даже после смерти. Вот и захотелось самой мир человеческий посмотреть. Так и осталась.
Все поверили. И я… немного.
Наш дом, расположенный в пригороде, одновременно возле леса с остатками древнего ведьминского капища, рекой Жемчужкой и несколькими озерками, подходил Иным как нельзя лучше. Через здание проходил малый энергетический канал. Вот и подтягивались в него разные нелюди и представители разумной нежити. Исключение составляли Эраст Филимонович и я. Сосед-садовод поселился в доме ради террасы, а мне понравился вид (в подпитке я не нуждалась, обходилась силой земли и хороших человеческих эмоций на любимой работе).
Интересно, чем сейчас занимается русалка? Что-то давно я ее не видела. Вроде как она куда-то уезжала, то ли родню озерную проведать, то ли на Байкал на помолвку одной из многочисленных русалочьих инфант.
Любопытство, как говорится, сгубило кошку, но удовлетворение ее воскресило. Я села в кровати и сосредоточилась. В тот же момент гибкий росток настурции под окном Маргариты Романовны ожил, пополз по стене и перебрался через подоконник.
Пришлось напрячь свое внутреннее зрение. В зону обзора ростка попало массивное зеркало на стене. В нем отражались небольшая комната русалки. Я видела ее как на ладони, «глазами» настурции. Все-таки есть свои преимущества в том, чтобы родится садовой феей.
Нет, не угадала. Старая русалка не нежилась в хлорированной водичке, а сидела за столом и писала. В такт движению ручки подрагивали бигуди на голове.
В тишине раздался шепот мадам:
— И если ты, крыса под… приставка под… подзаборная, не дашь мне координаты артефакта… координаты, через два «о»… — тщательно выводя буквы, зловеще проговаривала Маргарита Романовна, — оскоплю… собственными… ны-ми, перенос… зубами.
Не знаю, что произвело на меня большее впечатление: любовь русалки к русской грамматике или содержание письма, но я громко икнула. Стебель дернулся. Старая русалка подняла голову, ощерилась и зашипела. Ох, адресату письма не позавидуешь — зубы у нежити были крупные и острые.
Росток настурции замер, притворившись узором на выгоревшем тюле. Маргарита Романовна вернулась к письму, а стебелек попятился и нырнул обратно в палисадник.
— Прикольны дела твои, Господи, — пробормотала я.
Любопытство разыгралось еще больше. Стебель настурции вытянулся и полез вверх по стене. Выше-выше. Соки земли питали растение, и оно росло, нарушая законы природы. Так, кто там у нас в двухкомнатной напротив Эраста Филимоновича проживает? Если такой ажиотаж среди нелюдей из-за таинственного артефакта, обитатели двенадцатой квартиры точно в теме.