Замок (сборник) - Ольга Морозова

Наряд был прекрасен. Я даже пожалела, что меня никто не увидит. Словно прочитав мои мысли, Альберт прошептал мне на ухо, что не хочет, чтобы кто-то видел меня такой красивой. Вся моя красота должна принадлежать только ему. Наверное, в тот момент я обалдела от счастья и перестала адекватно оценивать действительность. Альберт вышел, сказав, чтобы я переодевалась, так как у нас мало времени. Я скинула одежду и попыталась надеть платье. Это оказалось довольно трудным делом. Платье явно было сшито не современными методами: в нём не было никаких молний и мне показалось, что даже не было машинной строчки. Но оно идеально подходило по размеру и сидело как влитое. Потом я надела туфли, которые тоже идеально подошли, и задумалась, что делать с волосами. Современные девушки, выходя замуж, обычно посещали парикмахерскую, но у меня был особый случай, и позаботиться о причёске пришлось самой. Я распустила волосы и надела на голову фату. Потом я посмотрела на себя в огромное зеркало, которое стояло тут же, в шикарной старинной раме, прямо на полу. Моё отражение понравилось мне, и лёгкий холодок страха от всего происходящего пробежал по моим членам.

Я позвала Альберта. Он тотчас же вошёл, как будто стоял за дверью. «Боже, как ты прекрасна!», — только и смог вымолвить он. Я попросила его затянуть корсет. Пока он занимался этим, я исподволь разглядывала его. Он был одет довольно необычно. Наряд его был скорее средневековым, хотя я плохо разбиралась в мужской одежде того времени. Я спросила его, почему он так странно одет, и где ему удалось раздобыть эту одежду? Может в театре? Он покачал головой: «Нет, дорогая, не в театре, я сшил это на заказ, я очень хотел, чтобы всё прошло необычно, чтобы ты навсегда запомнила венчание. Это платье для тебя и только для тебя. Это не игра, моя милая, и я хочу, чтобы ты это поняла». Потом он снял фату и надел на мои волосы золотую сетку и диадему. «Вот так гораздо лучше», — сказал он, и вытащил откуда-то из комода футляр.

«Возьми, это тебе, открой».

Я открыла, и меня ослепил блеск великолепных бриллиантов. «Это настоящие?», — спросила я. Он усмехнулся: «Ну что ты, конечно, нет. Разве я похож на богача? Хоть замок и достался нам по наследству, мы не так богаты». Не знаю, почему, но это обрадовало меня. Я очень не хотела стать игрушкой или предметом розыгрыша эксцентричного богача. Альберт надел мне на шею колье, я надела серьги, и наряд был завершён. Я снова заглянула в зеркало. На меня смотрела девушка из далёкого прошлого, очень красивая, но это была не я. Альберт казался удовлетворённым моим нарядом. Он взял меня за руку, и мы пошли вниз, к выходу из замка. Я хотела спросить, как мы доберёмся до церкви, но увидела возле ворот тройку вороных коней, впряжённую в карету, и осеклась. Альберт действительно всё продумал, и я больше не сомневалась в серьёзности его намерений. «А где же кучер?», — спросила я. Вместо слов Альберт сам вскочил на подножку и хлестнул кнутом так, что кони заржали и застучали копытами, готовые к скачкам. Он осадил их, слез, открыл дверь кареты и подал мне руку, чтобы я могла зайти внутрь. Потом он закрыл за мной дверцу, и я почувствовала, что карета тронулась. Мы быстро набирали ход. Лошади неслись всё быстрее и быстрее, я слышала только щелчки кнута и голос Альберта, погоняющего лошадей. Думать я ни о чём не могла, свист ветра за окном, казалось, выдувал все мысли. Я немного отодвинула штору, чтобы понять, куда едем. Но за окном мелькали перелески, ночь была чёрной, как шерсть кошки, и я ничего не могла разглядеть. Мне трудно сказать, сколько мы ехали, несколько минут или часов, время перестало для меня существовать.

Но вот, наконец, кони встали, и дверь кареты распахнулась. Альберт подал мне руку, я сошла на землю. «Тебя не укачало, ты выглядишь бледной?», — Альберт заботливо склонился надо мной. Я отрицательно покачала головой и сжала его руку в знак доверия.

Я огляделась. Мы остановились около небольшой часовенки. Я никогда не видела её в наших окрестностях, и подумала, что Альберт увёз меня подальше, чтобы не быть никем замеченным. Часовенка стояла одиноко в поле, окружённая небольшими перелесками. Мы вошли внутрь. Кроме свечей, освещения там не было, да и тех горело очень мало, поэтому всё было погружено во мрак. Освещался только алтарь. На меня опять нахлынул приступ беспричинного страха и нереальности происходящего. Но я крепко держала Альберта за руку, чтобы не потерять связь с миром и не упасть в обморок. Альберт шепнул мне, чтобы я не боялась. Мы медленно подошли к алтарю.

Священника не было. Я начала волноваться. Мысли о розыгрыше снова начали одолевать меня. Мне показалось, что сейчас загорится свет, и толпа молодых бездельников окружит нас и начнёт хохотать и издеваться надо мной. У меня закружилась голова. Но тут я услышала какое-то шуршание, словно кто-то в длинном платье направлялся к нам. В полумраке контуры его расплывались, но я поняла, что это священник. Он подошёл к алтарю и начал читать молитву. Я почему-то видела всё как в тумане и словно сквозь вату слышала голос. Он совершал обряд бракосочетания, и я, как заколдованная, слушала. Иногда мне казалось, что черты священника исчезают, и голос доносится словно ниоткуда. Но внезапно голос затих, и священник исчез. А я обнаружила себя в объятиях Альберта. «Ну, вот и всё, дорогая» — прошептал он, — «поедем домой».

В замок мы вернулись тем же путём, что и приехали. В дороге я пришла в себя и подумала о том, что будет дальше. Я немного боялась первой брачной ночи, хоть и считала себя современной девушкой. Нестандартность обстановки заставляла меня нервничать. Мне и хотелось оттянуть это на неопределённый и срок, и в то же время я мечтала броситься Альберту на шею и отдаться безумной страсти. Томимая такими мыслями, я, в сопровождении Альберта, вошла в дом, и мы поднялись в спальню.

Видимо, и спальню Альберт приготовил заранее. В ней стоял тяжёлый сладковатый запах цветов, не знаю каких, но запах пьянил меня и голова кружилась. Ещё на пороге Альберт подхватил меня на руки, и я почувствовала, что не смогу сопротивляться, что бы здесь ни произошло. Дальнейшее я помню довольно смутно. Я чувствовала, как чьи-то руки срывали с меня одежду, а потом чьё-то обнажённое тело билось о меня, а возле лица я ощущала тяжёлое дыхание. Голое волосатое тело обвивалось вокруг меня, мешало дышать. Его поцелуи жгли кожу, а пальцы, которыми оно трогало, причиняли боль. Я не знала, что будет так. Мне показалось, что это длится вечность. Наконец, измученная, я забылась в полусне, полубреду.

Глаза я открыла от того, что кто-то тряс меня за плечо. Это был Альберт. Мой муж. Я лежала на постели, укрытая роскошным белым одеялом, а надо мной стоял Альберт и держал в руке поднос с чашечкой чая. «Выпей, это подкрепит тебя», — сказал он, и я послушно выпила. Напиток был немного горьким на вкус, но действительно взбодрил меня, и я потянулась, чтобы поцеловать Альберта. Он упал ко мне на кровать, и мы долго и страстно целовались. «Как ты себя чувствуешь?», — спросил он. Я ответила, что прекрасно. Мои ночные страхи улетучились, и я ощущала прилив сил. Мне захотелось повторить при свете утра ночное действо, потому как я чувствовала смутную неудовлетворённость от своего ночного поведения. Я не отпускала Альберта, его поцелуи становились всё более откровенными, я отбросила стеснение и скинула одеяло. Меня пробрала дрожь, и я отдалась Альберту со всей страстью, на какую была способна. Через некоторое время мы оторвались друг от друга, обессиленные и довольные. Теперь я знала, что безумно люблю своего мужа, и никому, кроме него, принадлежать не буду. Он тоже почувствовал это и нежно погладил меня по плечу. «Прости, — прошептал он, — вчера я так хотел тебя, что мы даже не устроили праздничный ужин. Это была моя вина, Дайяна, я напугал тебя ночью, прости. Но теперь я вижу, ты моя, я чувствую твою любовь». И мы ещё раз нежно поцеловались. «А теперь тебе пора, — сказал он неожиданно деловито, — у меня куча дел. До твоего отъезда мы, скорее всего, больше не увидимся, но я всегда с тобой».