Сходняк снежных лавин - Татьяна Луганцева

– Очень… – опять не слишком уверенно ответила Цветкова, похоже, полностью потерявшая чувство юмора в свой день рождения, который не хотела отмечать.

– А много их тут? – слегка дрогнувшим голосом спросила Яна.

– Кого, клиентов мертвяков? – выкатил глаза для убедительности Алексей. – Нет, не очень…

– Ой, а можно посмотреть? – захлопала вдруг в ладоши бывшая сослуживица Яны, от которой Цветкова подобного не ожидала.

Тут же со всех сторон раздались возгласы:

– Ты с ума сошла! Да зачем? Вот только покойников нам и не хватало! Не надо, ни в коем случае, я сознание потеряю!

– Нет, хочется посмотреть, это щекочет нервы…

– Люди, пощекочите ее кто-нибудь, чтобы она успокоилась и оставила почивших в покое! Ужас какой-то! Они же мертвые!!

– Зато прикольно!

– У них же есть родственники!

– Так они ничего не узнают.

– Креста на вас нет!

– На мне точно нет, я мусульманин.

– Должно же быть почтение к мертвым!

– А мы их не будем осквернять. Просто, если уж вечеринка в морге, надо превратить ее в вечеринку ужасов.

– Ну, народ точно с ума посходил! К мертвым никакого уважения!

Вот такие весьма противоречивые мнения неслись с разных сторон. Видимо, те, кто уже нагрузился спиртным по полной программе, требовали встречи с «мертвяками». А те, которые еще хоть немного соображали, понимали, что тревожить покойных по меньшей мере неэтично.

– Прекратите! – воскликнула Яна. – Это моя вечеринка, и я запрещаю трогать покойников! Примета плохая, и вообще нехорошо! Достаточно, что вы привязали шарики ко всему, к чему только можно!

– Так тому и быть! – закончил спор Гусев. И, сфокусировав взгляд на Асе, закричал: – За любовь!

Дальше – больше: стали вспоминать институтские годы, общие вечеринки и общих знакомых. Включили музыку, началась дискотека…

А что было потом, Яна очень плохо помнила. Вернее, совсем не помнила.

Яна чувствовала себя каким-то студнем, который колыхался при каждом дуновении ветра и дрожал при каждом шорохе и стуке. Но вот неувязочка: студень вроде не должен что-либо чувствовать, у Яны же разваливалось все тело, причем с устрашающей болью. Да, да, все члены до последнего кончика пальца и даже веки, которые тоже не поднимались, жутко болели.

– Вот ведь черт…

– Яна… Яна… – донесся до нее зловещий шепот, раздавшийся в воспаленном мозгу раскатом грома.

«Кто бы это ни был, шел бы он…» – поморщилась Цветкова.

– Яна… Яна…

– Что? – хриплым голосом пропитого мужика спросила она, не выдержав пытки голосом.

– Яна… ужас… нам нужна помощь… мне нужна… Что же делать?

Сработал инстинкт, многолетний и стойкий, и мадам Цветкова открыла глаза.

– Леша, ты? Ой, чего же так хреново-то…

На нее смотрел абсолютно бледный с легким землянистым оттенком и черными кругами вокруг безумно горящих глаз Гусев. Редкие волосы торчали дыбом, и в них запутались конфетти и какая-то мишура.

– Яна…

– Леша, мне плохо!

– Мне тоже. Мы крепко перебрали.

– А сейчас что? Утро или еще вечер?

– Не знаю. Сам на часы пока не смотрел…

Яна осмотрелась вокруг, насколько позволяла затекшая, одеревеневшая шея.

Увиденное поражало воображение. Люди лежали вповалку на полу в самых нелепых позах среди пустых бутылок и остатков пищи. Вообще, по их неестественным позам, можно было подумать, что она внезапно попала в музей восковых фигур. Смущали звуки храпа и подозрительные стоны.

– Вакханалия какая-то… Армагеддон… – поморщилась Яна от сухости во рту. Язык звенел в полости рта, словно язычок колокольчика, прикасаясь к сухим щекам и нёбу, отрываясь от них с причмокиванием и каким-то свистом. Но слюна так и не приходила.

– Что? Здравствуй, сушняк? – спросил Леха, выглядевший просто привидением. – Ползи к подоконнику, там минералка осталась…

Яна моментально очнулась и поползла в указанном направлении, наступая на чьи-то конечности и поминутно извиняясь. Правда, в ответ никто не откликался, а продолжал храпеть или стонать. Яна припала к бутылке с минеральной водой, как к святому источнику. Затем передала ее Леше.

Вода не оказала жизневозвращающего действия, но немного привела в чувство.

– Чего ты тут говорил? О помощи просил… Опять разыгрываешь?

– Нет, на сей раз точно дела неважные.

– Так и мне тоже кисло. День рождения явно удался. Жалко, что плохо помню…

– Эти безумные пляски, хороводы, конкурсы… – сдвинул брови к переносице Алексей.

– А я хороводов с конкурсами не помню, – разочарованно произнесла Цветкова.

– Кто-то все-таки полез «посмотреть покойников».

– Не может быть!

– К сожалению, может. А потом фейерверк…

– И фейерверк еще?! – удивилась Яна.

– Был. Фактически – салют, – вздохнул Алексей с самым унылым выражением лица на свете.

– Все пропустила!

– Да и ладно. Короче, вырубило тут все. А позавчера мне принесли печень и почки…

– Что?! – не поняла Яна, подавляя приступ тошноты.

– Печень и почки, – повторил патологоанатом.

– Ты любишь субпродукты? – уточнила Цветкова, не понимая его резкий поворот в рассказе.

– Человеческие органы! Сюда принесли, на работу! – поправил Гусев.

– Тьфу ты! Давай не будем об этом…

– Нет, я сейчас только об этом и могу говорить, – уныло покачал головой Алексей.

«Не повредился ли головой?» – мелькнула мысль у Яны.

– Печень и почки очень важные, не простые. Одна баба, по подозрению соседки, систематически травила своего старого мужа, чтобы остаться богатой вдовой. Доказательств – никаких! Вещество очень редкое, моментально распадается в организме на составляющие. Потом оказалось, что эта женщина уже трижды вдовой стала. Подозрительно, не правда ли? А улик нет… И вот мой знакомый следователь отдал мне органы ее последнего, недавно усопшего, супруга для проведения очень сложных и дорогих анализов, да еще пробным реактивом…

– Для обнаружения этого вещества? – спросила Цветкова, прикладывая прохладную бутылку ко лбу.

– Именно!

– А чего раньше не искали? А только когда третий мужик скончался? – правомерно поинтересовалась Яна, снова начиная жадно пить.

– Так индикатор того яда только сейчас появился! И то экспериментальный, и не у меня. Друг должен приехать и провести опыты. Нужно же посадить стерву-отравительницу за решетку… Следователь говорит, что она просто смеется ему в лицо. Ну да, два убийства сошли ей с рук, и баба уверена, что третье тоже сойдет.