Лорнет герцогини де Рошфор - Наталья Николаевна Александрова

Потому что у нас коммуналка, такие в обычных домах редки. Вот в старом фонде их еще много. Как так вышло, долго объяснять, да и не время сейчас.

Итак, пыхтя и ворча про себя, я перетащила вещи к двери квартиры и достала ключи. Дверь не открывалась.

Понятно, заперта изнутри на задвижку. Задвижку эту поставил один из жильцов пару лет назад, почему-то он был очень озабочен собственной безопасностью. Потом он съехал, в нашей квартире жильцы долго не задерживаются. Поэтому и соседи не стали дверь на лестницу ставить из-за того, что платить согласилась только я.

Я позвонила в дверь, звонок, как ни странно, работал. Ну, раз на задвижку закрылись, значит, кто-то в квартире есть. Однако никто не спешил открывать дверь.

Я позвонила еще и еще. Никакого эффекта.

Тогда я бухнула в дверь ногой. Получилось не очень громко, потому что на мне были кроссовки. Однако открылась дверь соседней квартиры, и выглянула Алевтина Ивановна.

– Стучишь? – спросила она вместо приветствия.

– Угу, – ответила я, – стучу, раз не открывают.

Алевтина посоветовала мне стучать сильнее, потому что Нинка точно дома, раз на задвижку заперлась. И никого у нее нет, сына отправила к бабке в деревню, а сама все мается, хочет мужика завести хоть какого-нибудь завалящего, да только никто на ее пути не встречается. А которые все же приходят хоть на вечер время провести, то уж такое барахло, что сразу видно.

Алевтина Ивановна знает меня с детства, в этом-то и беда. Потому что обстоятельства мои ей прекрасно известны. И она не устает рассказывать о них всем и каждому. То есть тем, кто еще не в курсе, а именно: каждый новый жилец нашей квартиры должен непременно выслушать всю историю. Подробно, с живыми описаниями.

Жильцы в нашей квартире меняются часто, так что Алевтина простаивает недолго.

Не дождавшись от меня проявления интереса по поводу Нинкиной личной жизни, Алевтина сунула мне зонтик с металлической ручкой, и дверь ответила на удары негодующим гулом.

Наконец я услышала какое-то движение в глубине квартиры. Скрипнула дверь, зашумела вода, послышались неторопливые шаркающие шаги.

Я потеряла терпение и держала руку на кнопке звонка до тех пор, пока Нинка не открыла дверь. Была она всклокоченная, с размазанной тушью, в розовом махровом халате на голое тело.

– Ты? – удивилась она.

Нет, мои милые соседи никогда не утруждают себя приветствием, слова «здравствуйте», «доброе утро» и даже хотя бы «привет» им незнакомы.

– А кто же еще? – буркнула я в таком же духе.

– Чего ломишься в такую рань, людям спать не даешь? – Нинка была зла спросонья.

– Какая рань, одиннадцатый час уже, могла бы хоть задвижку открыть! Запираешься все, что у тебя красть-то?

– Это точно, – хихикнула с лестницы Алевтина.

Мы с Нинкой переглянулись, быстро втащили мои вещи в квартиру и захлопнули дверь перед носом дорогой соседушки. С нашей Алевтиной нужно держаться осторожно, не давать ей никакой информации, иначе потом такое про себя во дворе услышишь…

– От Валерки никто не приходил? – спросила я, но Нинка тут же прижала палец к губам, потом сбросила тапки и босиком прокралась к двери. Я прислушалась и уловила за дверью осторожное сопенье. Ага, Алевтина на посту.

Мы тихо удалились на кухню, где Нинка поставила на плиту кофе. Тут мы с ней сходимся, жить не можем без кофе. Я вспомнила, что прихватила у Лешки еще пачку «робусты», глядя на которую Нинка слегка подобрела. Она полезла в холодильник и выставила на стол блюдо бутербродов с копченой колбасой и рыбой.

– А сыра, случайно, нету? – спросила я, потому что колбасы мне и вчера хватило.

Нинка покачала головой, а я сопоставила бутерброды, ее несмытый макияж и поняла, что Алевтина была права: вчера Нинка ждала гостя, а он ее продинамил. Что ж, дело житейское.

Нинка еще поискала в холодильнике и нашла кусок засохшего сыра, мигом натерла его на терке и сделала горячие тосты. Вот этого у нее не отнимешь, может из ничего приготовить что-то приличное в отличие от меня.

– Тебя что, хахаль бросил? – прямо спросила она после первой чашки кофе.

– Вроде того… – Я вовсе не собиралась посвящать ее во все подробности прошлой ночи.

Она только вздохнула. Нинка – баба невредная, только никак не может устроить свою личную жизнь. Два раза была замужем, и все, по ее собственным словам, попадались какие-то козлы. И тут я ей верю, потому что видела пару раз мужиков, что жили у нее, один две недели, другой – вообще три дня. Точно – форменные козлы, причем очень похожи один на другого – морды ящиком, руки длинные, ладони как лопаты, ноги сорок пятого размера.

Поэтому, когда я собралась окончательно переезжать к Лешке, Нинка жутко завидовала, цеплялась ко мне по пустякам и утром нарочно надолго занимала ванную. И вот теперь, сообразив, что я вернулась, Нинка не стала злорадствовать.

– Какие твои годы, – вздохнула она, – еще найдешь кого-нибудь…

Я только отмахнулась, потом велела Нинке Лешку в дом не пускать, если он заявится, и по телефону с ним не разговаривать. Нинка обещала все выполнить, и я пошла к себе, чтобы разобрать вещи.

В комнате было довольно чисто, потому что я договорилась с Валеркой, третьим жильцом нашей квартиры. Валерка живет у жены, а комнату постоянно сдает и мою обещал сдать хотя бы на время. Вот я и прибралась. Теперь еще с Валерой придется разбираться. Пока же я порадовалась, что не оставила в комнате свинарник.

Комната эта в свое время досталась мне от бабушки. И так получилось, что мать об этом узнала, то есть я вообще-то и не скрывала, до того удивилась.

С бабушкой мы не общались, но об этом после. А пять лет назад позвонила одна женщина и сказала, что Мария Михайловна Беркутова оставила мне комнату в квартире по адресу… вот по этому самому адресу, где я жила с самого детства, ходила в садик во дворе и в школу вон там, из окна видно. Но про это я уже говорила.

А тогда я так удивилась, что женщина спросила, говорит ли мне что-то это имя. Собственно, Беркутова мне много чего говорила, поскольку это моя собственная фамилия. Алиса Беркутова – это я. Алиса Дмитриевна Беркутова. Так что по всему получалось, что эта самая Мария Михайловна – моя бабушка, мать отца.

И я вспомнила. Злое, недовольное, красное лицо, распахнутый в крике рот, вокруг валяются битые тарелки, и из этого рта вылетают такие слова…

Я уже давно выросла и наслушалась за свою жизнь