Университет Междумирья. Уйти, чтобы вернуться - Пальмира Керлис

– Нет, они идиоты. Призыв провели с вопиющими ошибками и достали из бездны не то, на что дозволение было. Это видно по остаточной энергии в клубе и прилетевшему им откату. Разобраться целых пять минут заняло, а расписывание – половину дня. Что-нибудь интересное уже будет?

– Будет, – так многообещающе оскалился Зинбер, что мне захотелось забиться в ящик да там спрятаться.

Нет уж, пусть и дальше не улыбается… Я попятилась к стеллажу и едва не споткнулась обо что-то, выскочившее внезапно. По полу метнулась тень, превращаясь в горшок герани на ножках-ростках. Он приветливо подпрыгнул, топорща листики и качая кружевными соцветиями.

– О, Белочка! – узнала я свой подарок, привезенный легионерам из Гарда. – Вы цветок сюда забрали?

– Пришлось, – сухо сообщил Зинбер, – он общение любит. В других кабинетах чахнет.

Общительный малыш резво забрался к нему на стол и, по-хозяйски подвинув папку, устроился с краю. Ух ты, кажется, тут его постоянное место… У старшего легионера под боком. Кто бы мог подумать.

– Белочка в прошлом, – ввернул Кеннет, – теперь он откликается на «Эй ты».

– Не страшно, – я изобразила улыбку, – это можно легко перефразировать и называть его «Эйта», мило получится…

– У вас двадцать пять минут осталось, – с механической беспристрастностью уведомил Зинбер, и мы поспешили ретироваться из его угла.

Кеннет забрал из шкафа какой-то пакет и провел меня по опен-спейсу зигзагами к другому выходу, затем по коридору к неприметной двери, за которой крайне неуютно было. Стол и два стула, будто к полу прибитых. Комната для… тесных бесед по душам?

– Романтично, – оценила я.

Дверь за нашими спинами с душераздирающим скрипом захлопнулась.

– Приватность в Легионе – она такая, – развел он руками. – Зато не потревожит никто.

Приземлился на стул, я робко села напротив. Кеннет вытащил из пакета накрытый крышкой стакан и многоэтажный бутерброд выдающихся размеров, поставил передо мной.

– Думаю, что кто-то, выбирая между походом ко мне и обедом, выбрал не обед. Ешь, я от тоски и безысходности перекусил, заполняя то невероятно захватывающее заключение. А ты наверняка голодная.

Я покаянно кивнула и набросилась на еду, очень даже аппетитную. Пока жевала, запивая восхитительно приятным после бурды Лэнсона чаем, Кеннет достал заполненный своим почерком блестящий бланк, протянул мне с артефактом для подписей и словами:

– Подпиши.

– Что это?

– Контракт на вечное рабство, – заявил Кеннет, и я подавилась. Он виновато цокнул языком и, похлопав меня по спине, объяснил: – Заявление на выдачу из хранилища улик твоей неправомерно изъятой собственности.

Отложив бутерброд, я сцапала бланк и вчиталась в написанные буковки. «Высокозаряженная игрушка неопределимого назначения». Ханик! Это же мой ханик. Шанечка, которого я делала в Эсмире, в мастерской кукольного театра. Адский зайчик с черепушкой вместо головы. Благодаря ему Кеннет и понял тогда, что я потенциальная создательница миров. Потом мы ханика в качестве доказательства Лэнсону предъявили, и он его себе забрал.

– Шанечка до сих пор у легионеров? Как, где, почему?..

– В особый сейф на хранение сдали до востребования. Вот и востребуем. – Кеннет усмехнулся. – Есть все-таки польза от моего пребывания здесь. Выяснил, как законно многие ограничения обойти.

Сдается мне, Зинбер на другой эффект рассчитывал… Ну и ладно. Мой ханик, сама шила! Вернуть кроху будет справедливо. А Лэнсон не отдаст. Если узнает, что в кухонном шкафу Ярушка лежит, и его изымет, поскольку конспирация прежде всего. Я занесла палец над артефактом, но засомневалась:

– У тебя не возникнет из-за этого проблем?..

– Все по правилам. Нужен письменный запрос владельца и одобрение кого-нибудь из сотрудников Легиона. Я им технически являюсь, и неважно, что временно. Получим твое инфернальное создание обратно. Классный же, чего ему в сейфе пылиться? Ставь подпись, не бойся.

Поставила и вновь взялась за бутерброд. Вкуснотища-то какая… Но не самая полезная. Кеннет часто ею обедает? То ли в Легионе нет столовой, то ли его туда ходить не тянет. А отлучиться отсюда – явная проблема. Надо мне ему что-нибудь готовить с собой, раз такое дело. И ведь не заикнулся даже.

– Сегодня буду поздно, – Кеннет очищающим пассом убрал крошки со стола, – в исследовательском институте испытания новых прототипов накопителей.

– Ясно, – загрустила я. Спохватилась и, спрятав кислую мину, томно уточнила: – Ночевать-то придешь?

– Конечно! Место для ночлега в лаборатории прочно занято Лукашем, и он, знаешь ли, храпит…

– Кошмар. Тогда точно приходи, со мной гораздо больше шансов выспаться.

Кеннет выразительно приподнял бровь, да так, что меня в жар бросило. Че-е-ерт… Но зато я не храплю, вот! Он потянулся ко мне через стол, нежно коснулся пальцем уголка моих губ, вытирая каплю бутербродного соуса. Ой. Я смущенно опустила глаза, горячие пальцы скользнули к подбородку и ухватили за него, приподнимая и заставляя посмотреть перед собой. На того, от чьего взгляда мысли о дурацком соусе улетучились безвозвратно, а в животе щекотно вспорхнули бабочки.

– До вечера, – Кеннет запечатлел на моих губах поцелуй и неохотно отстранился, – постараюсь вырваться пораньше.

Вряд ли получится… Все равно до безумия приятно, что ему сильнее хочется быть со мной, чем с накопителями. К которым у него тоже своего рода страсть, пусть и иного толка.

Я пообещала ждать и скучать, Кеннет открыл мне портал в университетскую комнату для перемещений. До нужной аудитории оттуда было рукой подать – и прекрасно, потому что времени осталось впритык. Успела добежать и усесться за отдельный стол в первом ряду. На общих занятиях компанию мне составляла Мэй, а вот на лекциях моего факультета приходилось сидеть в одиночестве. Сокурсники-предсказатели косились на меня с неизменным интересом и могли изредка что-нибудь по учебе спросить, но дальше этого не шло. Глэдис и условной замены не нашлось. С тех пор, как мою соседку «отчислили» и я переехала из общежития к Кеннету, совсем выпала из студенческой жизни. Ну и пусть… Слава богу, из учебного процесса не выпала, это куда важнее.

Вторая половина дня тянулась издевательски медленно. Лекции длились бесконечность, спецкурс по артефакторике дался с небывалым трудом. Я тщетно пыталась понять, чем обереги отличаются от талисманов, а амулеты от апотропеев, мозг скрипел и сопротивлялся. Любопытство уступало место тоскливому сожалению о собственной узколобости. Я не сдавалась – стойко записывала каждое услышанное слово, пообещав себе перечитать еще раз дома и разобраться.

Вечером я наведалась в библиотеку – добить талмуд по симпатической магии. Хотя, кажется, это он вознамерился добить меня. Ветхие, защищенные сохранным заклинанием страницы шуршали усыпляюще, в пустом читальном зале неотвратимо темнело. Я зажгла все лампы вокруг и с упорством книжного червя раскрыла тетрадь с будущим конспектом главы, посвященной воображаемым сходствам. Только что выписывать-то? «Следствие похоже на свою причину». Да неужели… «Связь, возникшая путем духовной имитации, является сильной». Вроде и слова знакомые, а не понятно ничего. Надо сосредоточиться, срочно! Симпатическая магия очень близка к дару создателей, она про наделение вещей волшебными свойствами. Магия веры, магия подобия, магия переноса смыслов. Жаль, что создательница попалась на редкость бестолковая. Я начала читать абзац заново: «Принципы, находящие практическое применение в искусстве, управляют не только им». Господи, о чем это?!