Желанная беременность - Юлия Рябинина

— Ну, теперь не найдешь, это точно тебе говорю, много денег-то было?

Я растерянно смотрю на женщину.

— Да нет, немного, всего пара тысяч.

— Тьфу, тогда и не стоит гориться, — она разворачивается и, не сказав больше ни слова, уходит, потеряв интерес к случившемуся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я в недоумении смотрю по сторонам, и плакать от обиды хочется. Что со мной не так? В сумки из ценностей у меня действительно ничего не было, и это не потому что я не нашу с собой карточки или приличную сумму денег. Просто мне в больнице они ни к чему были, и когда мама приехала еще в первый раз, я ей отдала документы, кредитные карты, сняла с себя золотые кольца и серьги, оставила лишь пару тысяч рублей и ключи от квартир — своей и родительской. Поразмыслив немного, я все же разворачиваюсь и иду в ту сторону, куда убежал воришка.

Снег сыплет нещадно, и я подхожу к каждому предмету или кучке, что хоть отдаленно напоминает сумку. Загребаю мокрый снег ботинками, в которых уже давно окоченели пальцы, и вдруг услышу «дзынь». Продрогшими посиневшими пальцами зарываюсь в снег и выуживаю ключи. Брелок сорван, осталась только короткая цепочка и пара серебряных звеньев — ключи от нашей с Валерой квартиры. Стряхиваю снег и сую их в карман. Складываю пальцы лодочкой и дую теплым воздухом, но это помогает ровно на несколько минут. Сумку так и не нашла, как и остальные вещи. Зато пальцы рук и ног окоченели настолько, что казалось, что если я сейчас не согреюсь, то точно околею. Оглядываюсь по сторонам в поисках какого-нибудь магазина, но по близости только кафе со странным названием "Kа[email protected]". Подойдя вплотную к двери, толкнула ее плечом и шагнула внутрь.

Тихий смех и спокойная музыка, они, словно яд, просачиваются в меня, отравляя. Я уже готова выскочить обратно из этого ада за дверь, заталкивать в уши холодный снег, чтобы оглохнуть и не слышать больше этих звуков радости. Ведь это неправильно — слышать в своем горе звуки веселья, они разрывают мне душу и сводят с ума. Меня начинает колотить озноб, и я от бессилия прячу руки за спину и впиваюсь ногтями в онемевшую кожу ладони. Что же делать? Мне бы позвонить, но онемевшими пальцами вряд ли смогу набрать номер. Всего пять минут, чтобы отойти от холода. Я задумалась и не уловила, в какой момент ко мне подошел официант.

— Вам помочь? Вы что-то хотели? — смотрит на меня с пренебрежением, и я невольно пячусь назад. Забыла совсем, что выгляжу сейчас не лучшим образом.

— Из-вини-те, — чуть заикаясь, отвечаю ему, — мне нужно подождать знакомого, договорились с ним встретиться здесь, — вру и не краснею. Да и куда краснеть, если моя кожа будто сплошной кусок льда.

— Тогда пройдите за столик или к барной стойке, гардероб вот здесь, — он указывает на выступ стены, за которым маячит женщина в темном костюме.

— Нет-нет, я дождусь его здесь, а потом мы вместе выберем столик, — отнекиваюсь я и снова отступаю к выходу.

— К сожалению, у нас так не заведено, извините, — он картинно вздохнул и показал мне на выход.

«Да и пошел ты со своей вежливостью!» — хочется выплюнуть ему в лицо, но я, чтобы не натворить дел, решаю удалиться. Шевелю пальцами — чувствительность вернулась, и это самое главное, значит — смогу позвонить.

— Ну, что ж бывает, — холодно отвечаю ему и, развернувшись, берусь за ручку и резко дергаю ее на себя.

Порыв ветра впускает облако белого пара и снежный вихрь, я закрываю глаза, а когда открываю, вижу, что передо мной стоит тот парень, которому я испортила обувь. Часто хлопаю ресницами и не могу в это поверить. В его глазах и на лице вижу застывшее маской изумление.

— Здравствуйте, — нарушает наши гляделки официант, который стоит за моей спиной.

— Добрый день, — незнакомец обращается ко мне.

— Для кого как, — тут же парирую и пытаюсь обойти его.

— У вас снова что-то случилось? — он вскидывает удивленно бровь.

— Извините? Что значит «снова»? — я поджимаю губы и смотрю ему прямо в глаза.

— Ну, в прошлый раз вас рвало прямо на улице, а в этот раз что? — он наклоняется ко мне чуть ближе. — По лицу официанта можно предположить, что вы облевали здешний туалет.

— Вы мне что, хамите? — шиплю на него перед тем, как он отступает на шаг назад.

— Отнюдь, — он скидывает бежевый пиджак и передает его официанту. — Столик на двоих.

— На одного, — тут же вставляю свое слово.

— Да прекратите, — незнакомец снова подходит так близко, что мне приходится вытягивать руки, чтобы остановить его, так как парень нещадно вторгается в мое личное пространство и меня это беспокоит, — я же вижу что у вас что-то случилось, не разговаривать же нам возле дверей — это глупо, в конце концов.

— Если глупо, идите за столик, вас никто не держит, — складываю руки на груди и упираюсь взглядом в его грудь.

— Ладно, не хотите помощи, как хотите. Что за детский сад? — фыркнул он и повернулся отойти.

— У меня сумку украли, — шмыгаю носом, — и я замерзла, — шмыгаю для убедительности еще раз.

— Черт, — парень на мгновение застыл на месте, — давайте так. Вы сейчас посидите со мной, попьете чай. Я быстро перекушу и отвезу вас домой, идет?

Я задумалась на целую долгую минуту. Незнакомец стоял все это время с таким недоумевающим от моего замешательства выражением лица, что хотелось заехать ему в челюсть.

— Хорошо, — наконец, отвечаю ему, — только недолго. И напомните, как вас зовут.

— Данил, — тихо проговариваю про себя, — точно, — в голове просветлело, — Данил, я помню, — это, скорее, риторическое замечание, напоминание себе, но я зачем-то произнесла это вслух.

— Точно, а вас? — бросив на меня взгляд, через плечо спрашивает он.

— Дарья.

А в ответ ничего. Тишина. Ну что ж, видимо, я не вызываю в людях желания проявлять вежливость, и осознание, что со мной действительно что-то не так, крепче утверждаются в подсознание.

— Что будете пить, Дарья? — спрашивает парень, когда мы сели за столик.

— Чай, — отвечаю ему, — зеленый.