Окаянь - Александр Васильевич Коклюхин

Одна изображала человека в остроконечном шлеме и долгополой шинели с нагрудными клапанами-застёжками. Судя по горну в его свободно опущенной руке, он был военным трубачом. Вторая фигура едва доставала до плеча горниста. Она изображала вихрастого подростка в рубашке и шортах. В руке бронзовый мальчишка держал шпагу. Длинный тонкий клинок, почти касался остриём постамента. Фигуры стояли вполоборота к зрителю, прикрывая спины друг друга. Словно ждали нападения. И если трубач излучал спокойствие, то мальчишка был напружинен в готовности к бою.

— Красивый памятник, — сказал Зотагин. — Кому он?

— Никому, — ответил Потапыч. — Просто стоит. А что красивый, то верно. Должен соответствовать. Молодёжный центр здесь у нас. «Каравеллой» называется. Тут наша молодёжь творит, выдумывает и пробует такое, что нам даже никогда и во сне не снилось. Да и не только наша. Приезжих отовсюду тоже много. Самородков везде хватает. Вот так живёшь и завидуешь им по-хорошему, — помолчав, продолжил он. — Жалеешь иногда, что рановато родился. Не было у нас возможностей, как у них. Ведь я ещё мальцом застал, когда вместо ребятишек здесь торгаши шуровали и памятник ЕБНу взамен этой скульптуры стоял.

— Чему памятник? — не понял Зотагин.

— Не чему, а кому, — весело поправил его Потапыч. — ЕБНу, чего тут непонятного-то! Ельцину Борису Николаевичу, если по начальным буквам имени-отчества. Мы для краткости его так называли, — пояснил он. — Слыхал про такого? Президентом он был когда-то. Должен знать про него, если историю в школе не прогуливал. Ему угораздило в здешних местах родиться, вот памятный истукан в нашей столице и соорудили.

— Рассказывали наверно, — сказал Зотагин. — А памятник-то почему убрали? Пусть бы стоял. Президент всё-таки.

— Почему убрали? — переспросил Потапыч. — А с какой-такой стати он тут вообще нужен? Молодёжь и без него хорошо со всеми своими делами справляется. Только шум стоит! Смотри-ка, на зелёный попали!

Они подъехали к перекрёстку в тот момент, когда светофор, помигав жёлтым глазом, разрешил повернуть направо. Выйдя на прямую, Потапыч увеличил скорость. Какое-то время шли вровень с бело-красным трамваем, двигавшимся в ту же сторону по рельсам на разделительной полосе, потом трёхсекционная гусеница с пассажирами отстала. Впереди заиграла солнечными бликами водная гладь. Макаровский мост оказался обычным мостом, похожим на те, что Зотагин видел в бытность на сибирских трассах. Исеть, через которую этот мост был переброшен, его тоже не впечатлила, что, похоже, обидело Потапыча.

— Смурной ты какой-то, — укорил он Зотагина. — Красоты не замечаешь.

Знал бы он, сколько таких красот Зотагин в тайге насмотрелся. Там этих речек иногда по десятку на версту набиралось. Не считая ручьёв всяких. А уж про Топь и вовсе вспоминать не хочется. На всю оставшуюся жизнь впечатлений хватит.

— А почему ты именно «КрАЗ» выбрал, Потапыч? — сменил тему Зотагин. — Может, что поновее надо было. Не хочу тебя обидеть, но у тебя даже в кабине, солярным перегаром воняет. Видно с уплотнителем проблема.

— Это с мозгами у тебя проблема! — рассердился водитель. — Говорил же, не называй старьём! Пахнет ему не так, видишь ли! Неженки нашлись! Привыкли у себя руль одним пальчиком крутить, да на антиблокировки всякие надеяться! А потом сами удивляются: почему это я в овраг улетел? Потому и улетел, что «лаптёжник» машина нежная, руль у неё, как девушку, двумя руками держать надо. Не слушают инструктора, вот и приходится за тридевять земель за новым ехать. Да ещё всяких нытиков по дороге подбирать, которым солярка на нос давит!

Потапыч продолжал что-то бурчать, но Зотагин его не слушал. Осмысливал сказанное. Со слов Потапыча выходило, что он работает инструктором. Учит водить допотопный транспорт. Вроде этого армейца. Смысл тут есть. Ведь стоит появиться в прошлом на машине из будущего, – тебя дорожная инспекция через раз тормозить начнёт. Просто из любопытства. Выходит, Петров не кривил душой, когда обещал ему работу водителя. Куда придётся делать рейсы, они не обсуждали. Поэтому Зотагин, как договорились, может отказаться и шоферить где-нибудь здесь, не выходя за привычные временные рамки. Только быстро надоест ему такая работа. Пресной покажется. Привык за последние месяцы к адреналину в крови. А тут каждый рейс приключение. Жалеть потом будет, если не согласится.

В мыслях Зотагин уже был на новой работе. Представлял пока её, правда, расплывчато, в общих чертах. Слишком общих. Можно сказать, вообще не представлял. Ладно, на базе всё расскажут и покажут. Наверняка на этом «лаптёжнике» покататься с Потапычем тоже придётся. Для повышения квалификации.

Примерно через полчаса, попетляв по каким-то переулкам, они остановились перед глухими воротами в бетонной изгороди опутанной по верху колючей проволокой. Потапыч нажал на клаксон. Ворота медленно отъехали вбок по направляющим. Зотагин увидел широкий двор с ангарами из металлического гофра. У ближнего была навалена большая гора картофеля. От неё внутрь ангара уходила серая лента транспортёра. Рядом лежали зеленоватые груды капроновых сеток. Рабочие вёдрами наполняли их и клали на движущийся транспортёр. Тот увозил сетки с картофелем в недра ангара. На «КрАЗ» у ворот никто не обращал внимания. Посмотрели и отвернулись. В том числе и водитель стоящего возле них жёлтого вилочного погрузчика с деревянным ящиком на телескопическом подъёмнике. Перегнувшись с сиденья, он что-то доказывал человеку в чёрной замызганной куртке, резиновых сапогах лягушачьего цвета и ярко-жёлтом шлеме с выглядывающим из-под него козырьком кепки.

Вдоль забора доехали до глухой каменной постройки с вывеской «Весовая». Потапыч дождался, пока поднимется шторка, медленно завёл машину внутрь и, не глуша двигатель, остановился на металлической платформе. Здесь было светло от мощных ламп под потолком. Из застеклённой будки у стены вышел молодой парень в тёмно-синей форме с белыми люминесцентными вставками и направился к ним.

— Привет, дядя Коля! — запрыгнул он на подножку «КрАЗа». — Как съездил? А это кто с тобой? — увидел он Зотагина.

— Ну, привет-привет! — повернулся к нему Потапыч. — Ты, Сёмка, совсем ослеп что ли? Пассажир, кто же ещё кроме меня в кабине сидеть будет. Сашкой зовут, а фамилию не помню. Некогда разной ерундой голову забивать. Мне начальство велело его подобрать и сюда привезти. Подобрал и привёз, а дальше не моя забота. Ты лучше скажи, помирился с тёщей-то или всё на ножах с ней ходите?

— Помирился! — рассмеялся тот. — Куда она денется, если тесть за меня горой!

— Вот и хорошо,