Золотая страна. Нью-Йорк, 1903. Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман - Кэтрин Ласки

Позже, тем же вечером.

Мама заметила, запричитала: «Мой собственный дорогой брат утратил свои духовные нити». Так мама называет кисти, потому что считается, будто они напоминают мужчинам о необходимости соблюдать все заповеди и все иудейские законы и вести благочестивую жизнь. Папа ничего не сказал. Он просто подошел и потрепал маму по плечу. Но в его глазах было что-то такое, от чего я слегка вздрогнула. Похоже, папа тоже думает отказаться от своих кистей. Мама сказала: «Знаешь, что будет дальше? Он перестанет носить ермолку». Ну, я-то знаю, что он ее уже не носит. Я видела, как он ее снял, едва ушел от нас вечером, наполовину спустившись к первому лестничному пролету.

10 октября 1903 года

Угадайте, что мы с Мириам и Товой придумали прошлым вечером? Мы спали на улице. Погода стала необычно жаркой для октября. Шон сказал Мириам, что когда жарко, все спят на крышах, под открытым небом. Мы тоже вылезли на крышу. Если лежать на спине, то не видно ничего, кроме неба и звезд.

15 октября 1903 года

От волнения не нахожу себе места. Только мне стало казаться, что у мамы с папой все налаживается, как дела пошли еще хуже. Только я подумала, что это был самый замечательный Суккот — каждый вечер к нам приходили Мэнди, Шон, Блю или даже Итци, я имею в виду, что он забавный, — как все рассыпается. Мама в ярости, потому что папа не пришел в синагогу на службу в честь праздника Симхат Тора — окончания Суккота. Эта служба мне тоже понравилась. Здесь, в этой американской синагоге, женщинам разрешают протянуть руку поверх или сквозь перегородку и коснуться Торы. Это было так замечательно. На нашей родине женщинам никогда не позволяли касаться Торы.

Мы думали, что встретим папу в синагоге. Но служба закончилась, мы пришли домой, а папа пришел через минуту и начал извиняться. Он забыл! У его начальника оказалось много лоскутов материи, из которых нужно шить плащи. Работники в лавке соревнуются, у кого больше лоскутов, а начальник дал папе целых три. И папа так увлекся, что забыл про службу. «То есть ты променял священную Тору на священные плащи!» — мама выплюнула эти слова. Папа положил перед ней заработанные деньги, как раз был день зарплаты. Большая пачка купюр — почти двадцать пять долларов. Это самая большая сумма, какую папа когда-либо зарабатывал за неделю. Но мама смотрела на нее так, словно это грязь, навоз, дрянь!

19 октября 1903 года

Спор между мамой и папой все продолжается и продолжается. Каждый вечер в течение трех дней. Я понимаю, как они себя чувствуют в этой ситуации.

Мама: Я думала, что вышла замуж за благочестивого человека.

Папа: Нет, Сара, ты вышла замуж за музыканта и думала, что он превратится в благочестивого человека.

Мама: Пусть я ослепну, если не приняла тебя за благочестивого человека, когда впервые увидела, как ты играл на скрипке в Заричке. Пусть сто лет я буду пребывать во мраке!

Папа: Не проклинай себя, Сара. Это Америка, Сара.

Мама: Я проклинаю Колумба.

Папа: Он уже умер.

Мама: И хорошо. Но лучше бы он умер раньше, до 1492 года.

Я поражена. Откуда мама знает, в каком году Колумб открыл Америку? Ладно, я слишком расстроена, чтобы думать об этом.

20 октября 1903 года

Вчера вечером после ссоры мамы и папы мы с сестрами легли спать, Това заснула мгновенно, а мы с Мириам лежали без сна. Мириам заметила, как мне грустно, обняла меня и попыталась утешить. Сначала мне стало немножко легче, но потом, когда я уже балансировала на чудесной млечной границе между сном и явью, мне в голову пришла внезапная и ужасная мысль. Я сразу проснулась и подскочила на кровати. Мириам прошептала: «Что случилось, Зиппора?»

— Ой, Мириам, а что, если мама и папа разведутся и реб Симха женится на маме, потому что он такой благочестивый?

— Не говори глупостей, Зиппи. Они не собираются разводиться, и мама не меньше нас жалуется, что реб Симха плохо пахнет.

На это я ответила:

— Она бы его помыла.

Мириам ничем не может меня утешить. Наконец она говорит, что в квартире жарко, и предлагает взять одеяла и шали и пойти на крышу. И мы туда идем. Прохладно, но я спокойно сплю всю ночь.

21 октября 1903 года

Мне нравится спать на крыше. После этого я чувствую себя лучше. Мысли становятся яснее. Я пытаюсь понять, что происходит между мамой и папой. Первым делом я поняла, что мама чувствует себя очень потерянной. Гораздо больше, чем я. Родителям нужен компромисс. Мириам и Това соглашаются. Я спрашиваю их обеих, не кажется ли им странным, что мама знает, когда Колумб открыл Америку. Мама не получила настоящего образования. Она умеет читать, но читает только молитвенник, этикетки на банках и объявления о распродажах. И я прихожу к выводу, что она, должно быть, рылась в моих учебниках.

— И что? — спрашивает Това так, как только Това может спросить «и что», она словно протыкает любую мысль, и мысль сдувается, как усталый, старый воздушный шар.

Но я отвечаю:

— И то! Разве вам не приходит в голову, что маме интересно?

— Интересно что? — спрашивает Мириам.

— Колумб? — предполагает Това.

— Не только Колумб, ей интересно все, что я прохожу в школе, и, может быть, она чувствует себя выпавшей из жизни. Смотрите, она весь день сидит тут одна. Я хожу в школу. Вы обе и папа на работу. Реб Симха ходит в синагогу выполнять свою работу — убираться, подметать, что там еще. Мама остается здесь, думает о Заричке и о том, что жизнь никогда не станет прежней.

— Но она боится выходить на улицу одна, — говорит Това.

Я объясняю, что мне это известно, но, может быть, нам нужно помочь ей, и тогда она перестанет волноваться о папе и его благочестивости. Таков мой компромисс: нам нужно взять напрокат швейную машинку для мамы. Она великолепно шьет. Она начнет шить одежду для собственных клиентов. В свою очередь, папа согласится ходить в синагогу чаще и перестанет пропускать утренние молитвы. А я помогу маме шить одежду, находить клиентов и, возможно, буду вместе с ней читать свои учебники. Понемногу учить ее английскому. Мириам улыбается и говорит, что это чудесная идея. Но Това выглядит озадаченной.

22 октября 1903 года

Прошлой ночью шел дождь, поэтому мы не могли спать на крыше. Но когда я проснулась посреди ночи, Мириам не было. Сначала я подумала, что она просто вышла в туалет в коридоре, но вернулась она с мокрыми волосами, как будто была на улице.

23 октября 1903 года

Надеюсь, теперь отношения у мамы с папой наладятся. Я поговорила с папой, и ему понравилась моя мысль. Он тут же взял те деньги, которые заработал, когда шил из лоскутов плащи на праздник Симхат Тора, ушел и вернулся со швейной машинкой. Он взял ее напрокат за полтора доллара в месяц. Это почти десятая часть того, что он зарабатывает за неделю, но я думаю, что оно того стоит. Сначала мама сомневалась. Но потом я ей сказала, что я могу выходить на улицу и выполнять все ее поручения, принимать заказы в Нижнем Ист-Сайде. Может быть, Итци с его связями в престижной части города сможет найти там для нее работу, и она начнет шить. Папа сказал: «Ты сделаешь нас богатыми, Сара. С иголкой ты обращаешься гораздо лучше, чем я».