Приятель - Дэвид МакГроги

Благодаря этой собаке я обнаружил в себе способность к настоящей глубокой любви. Утром я вскакивал с постели, предвкушая гармонию и безмятежность нашей часовой прогулки в городском парке. После рабочего дня я летел домой, чтобы мы с Гарри и Кейтлин могли втроем прогуляться у торгового центра на Коммонуэлс-авеню. Гарри при этом горделиво вышагивал в центре, считая, что прогулка важна сама по себе, куда бы ты ни шел. Пока собаки у меня не было, я хорошо знал в своем районе дома, магазины и рестораны. Обзаведясь же псом, я стал знакомиться с людьми, и они оказались лучше, чем я себе представлял. Среди них мне помнятся эксцентричная, брызжущая энергией Мари, чья грива седых волос развевалась по ветру, когда она мчалась на велосипеде; добродушный сосед Фрэнк, который не только внешне был поразительно похож на своего желтого лабрадора, но и раскачивался при ходьбе точь-в-точь как тот… И я получал от всего, связанного с моим псом, необычайное удовольствие – от прогулок с Гарри, от того, что он сидел рядом со мной, когда я дома писал статьи для газеты или набрасывал роман; от созерцания того, как Гарри сворачивался клубочком между диваном и чайным столиком, когда мы с женой смотрели телевизор, а в конце дня медленно забирался на кровать и засыпал с удовлетворенным протяжным вздохом. Нет в мире ничего уютнее и теплее постели, в которой спит усталая собака.

Однако же, вопреки всем этим радостям что-то пошло наперекосяк, а я то ли не замечал, то ли – скорее всего – не хотел задумываться. На работе дела шли лучше не бывает. В «Глоуб» меня повысили, я стал специальным корреспондентом – о такой работе мечтает каждый журналист. У меня была теперь одна обязанность: мотаться по всей стране в поисках интересных событий и неизбитых тем для статей, которые пошли бы под броскими заголовками на первой странице. Я побывал на северо-западе, на побережье Тихого океана, и написал о стае морских львов, которые в огромных количествах пожирали там лосося; из Эль-Пасо я писал о бандитах, грабящих поезда в Мексике, а в Монтане подготовил статью о скотоводах, которые страдали от падения цен на говядину. А вот дома, в нашей квартире, всплески радости слишком часто стали прерываться долгим молчанием, которое иногда сменялось глупыми спорами по мелочам. Кейтлин стала какой-то унылой. А я, вместо того чтобы поговорить с ней напрямик, уезжал все чаще и чаще: неделя в Бостоне, неделя в командировке. Но когда я бывал дома, там чаще всего не было ее, и дела шли своим чередом, порождая все большую неуверенность в будущем.

Гарри, помимо прочих его огромных достоинств, оказался прекрасным отвлекающим средством. Столько веселья таилось в этом существе, что одним своим присутствием он заставлял меня забыть о том, как все сильнее сосет под ложечкой. Он мог носиться туда-сюда без всякого повода, и бросаться за мячиком ему не надоедало никогда. Он благотворно действовал на меня даже тогда, когда безмятежно спал глубоким сном у моих ног. С ним невозможно было чувствовать себя одиноким. Любовь к этому псу согревала меня и в тот момент, когда дорога жизни приближалась к нежелательному и тревожному повороту.

* * *

Однажды субботним утром, в номере отеля «Фэрмонт» в Сан-Франциско, я пришел к очевидному выводу: дела идут совсем не так, как я рассчитывал, и виноват в этом, хотя бы частично, я сам. Мы с Кейтлин тосковали – не друг по другу, нет, напротив, мы утрачивали связь, между нами возник холодок отчуждения. Похоже, единственное, что у нас осталось общим – это обоюдное нежелание посмотреть правде в глаза. Возможно, я не годился для семейной жизни, а может быть, Кейтлин не годилась для нее. Наверное, не случайно мы с ней семь лет встречались, прежде чем решили связать себя узами брака. «Ну почему все вечно так спешат жениться?» – шутил я, бывало. Теперь мне это уже не казалось смешным. Поглощая принесенный в номер завтрак, я ощутил себя очень одиноким, при этом не представляя ясно, из чего проистекает мое чувство. Я решил, что нам пора объясниться.

Билет на самолет был заказан на воскресное утро, это давало мне достаточно времени, чтобы написать статью для воскресного выпуска газеты. Однако в субботу я встал еще до зари, написал статью одним духом – только пальцы летали по клавиатуре ноутбука, и помчался в аэропорт, чтобы успеть на утренний рейс: тогда я смогу в Филадельфии пересесть на самолет до Бостона. Для Кейтлин мой приезд станет сюрпризом, но гораздо важнее то, что я настою на объяснении. Надо же выяснить, какие зловещие силы отравляют наш союз.

Прилетев в Филадельфию, я позвонил жене из автомата и, когда услышал ее голос, вздохнул с облегчением: не хотелось прилететь и войти в пустую квартиру. Мы обменялись несколькими ничего не значащими фразами (в последнее время все разговоры у нас стали такими), а потом я сказал:

– Через пару часов встретимся!

– Сегодня?

– Да. Я в Филадельфии. Вылетел из Сан-Франциско пораньше.

– Так ты прилетишь сегодня вечером! – В ее голосе звучала непритворная радость, от которой я на минутку даже растерялся. Нет, она и вправду радовалась так, что это ничуть не было похоже на притворство. А еще большее удовольствие мне доставило то, что произошло дальше. Вешая трубку, Кейтлин не попала на рычаг, и та легла на полочку, где стоял телефон. Таким образом я неожиданно смог слышать все, что она говорит.

– Гарри! Гарри! Брайан прилетает! – услышал я ее восторженный голос. – Сегодня! Гарри! Он сегодня приезжает домой!

Она повторяла это снова и снова, а я слушал, стоя у автомата в тусклом зальчике аэропорта, где то и дело объявляли о посадках на самолеты и об изменениях в номерах выходов. Сердце мое таяло, когда я представлял себе, как красавица-жена и красавец-пес пляшут по бостонской квартире от радости, что я возвращаюсь домой на день раньше срока. Я приехал, и в тот вечер, как и в несколько последующих, все шло как нельзя лучше. Мы так и не объяснились. Избежали выяснения отношений, а этого делать было нельзя. Мы допустили ошибку.

Произошло неизбежное: мы незаметно вернулись к прежнему порядку вещей, который являлся лишь бледной тенью той семейной жизни, какую мы оба вполне заслуживали. И так все шло вплоть до одного июньского субботнего утра, когда наш корабль потерпел крушение. Всю ту неделю мы провели в Каракасе, где мой приятель по колледжу женился на своей венесуэльской невесте. Какой горький контраст: мы смотрели, как два счастливых человека связывают свои жизни в одну, устраивая в честь этого события празднества на целую неделю, а наш собственный брак тем временем неумолимо шел ко дну. Кейтлин была сердитой и угрюмой. Я в равной мере был зол и надменен. Мы ссорились и кипятились до того самого момента, когда приземлились в аэропорту Логана.

На следующий день я спросил Кейтлин, поедет ли она со мной к моей сестре Кэрол, чтобы забрать Гарри. Она ответила, что ей есть чем заняться, и это было для меня как удар под дых: одно дело, если она не ладит со мной, совсем другое – если после недельной разлуки не хочет видеть Гарри. А когда мы с псом приехали домой, Кейтлин в квартире не было. Гарри с грустью признал этот факт, обойдя по очереди все комнаты в поисках хозяйки.

– Извини, дружище, – сказал я ему. – Ей нужно кое-что сделать.