Эм + Эш. Книга 2 - Елена Алексеевна Шолохова

— Тоже с нового года осталась? — съязвила она. Шаламов в ответ коротко рассмеялся.

— Я не отравлюсь?

— Откачаю, — пообещал он, придвинувшись совсем близко.

Вероника, чтобы скрыть волнение, взялась за бокал, поражаясь, как этот наглый юнец смог, не напрягаясь, выдернуть её из панциря, который, казалось, за столько лет врос уже намертво. Она и сама не подозревала, что может вот так трепетать от взглядов и случайных прикосновений. Бокал шампанского, выпитый почти залпом, помог расслабиться, но теперь её охватывало нетерпеливое томление: «Долго он ещё будет вокруг да около ходить?».

Он кружил по комнате, пытаясь найти пульт от видеомагнитофона, и Вероника с жадностью наблюдала за его плавными движениями. Красив! Если вечером, в кафе она лишь отмечала, как удачно сидят на нём джинсы и рубашка, то сейчас с замиранием воображала, что там под ними.

— Зачем нам кино? — не выдержав, спросила она.

— Для настроения, — ответил он и посмотрел на Веронику так, будто понял все её потаённые мысли.

Ей стало немного неловко. Наверное, и в самом деле он её понял, потому что отставил поиски и вернулся на место. Но к лёгкому разочарованию Вероники не стал делать первый шаг, а просто лёг поперёк дивана, заложив руки за голову. Она бы и вовсе растерялась, если б не его приглашающий взгляд, в котором так и читалось: «Ну, что ждёшь? Ты же этого хотела, так действуй». Это и смущало, и в некоторой степени обижало, и заводило. Ей-то виделся в мечтах юноша, сходящий с ума от переизбытка гормонов, который набрасывался на неё, как на единственную женщину на свете, руки целовал и умирал от счастья. А этот как будто снисходил: хотела меня? Ну ладно, так и быть, бери…

Вероника пару секунд поколебалась, но решила: «В конце концов, я не какая-нибудь там девочка-скромница, обойдёмся без этих вот: «кто что подумает», «он должен первый» и прочее. Хочу — значит, буду. А если он решил строить из себя дерево, то поглядим, насколько его хватит».

Она медленно, игриво провела пальчиком вдоль ряда пуговиц на рубашке и коснулась ширинки, но тут же вернулась к груди. Затем снова повторила манёвр, с удовлетворением отметив, как ширинка встопорщилась. Наконец он поймал её руку, властно потянул к себе, впился в её губы жёстким поцелуем. «Недолго ты держался», — мелькнула на мгновение ликующая мысль.

* * *

Уходить Веронике не хотелось. Как бы сладко сейчас было уснуть рядом с ним, в его крепких объятьях! Ну, объятий, вообще-то, не было — он спал на животе, сунув обе руки под подушку, но и рядом, под боком тоже неплохо.

«Всё-таки как же он красив!». Сердце её на миг замерло.

В постели он с ней не церемонился, не робел, не старался угодить, как делали другие мальчики, которых она время от времени к себе приближала. Для него она была просто женщиной, желанной женщиной. А ещё от него так маняще пахло, молодостью, чистотой и мужчиной.

Да, ей совершенно не хотелось уходить, но ещё больше не хотелось предстать завтра утром перед ним растрёпанной, несвежей, во всём вчерашнем, да и после шампанского — вполне возможно одутловатой. Потому, налюбовавшись вдоволь на спящего мальчика, Вероника потихоньку выскользнула из его квартиры, твёрдо для себя решив, что он будет принадлежать ей одной. Целиком и полностью.

Глава 4

Шаламов, не обнаружив утром Вероники, озадачился, но ненадолго. Он так и не успел поговорить с ней про владельца «БК-Транс», великого и ужасного Гайдамака. Они вообще её работы не касались — не хотелось ему раньше времени выказать свой интерес. Думал, что утром представится такая возможность, например, за завтраком, но возможность сбежала, а он и не заметил когда.

Впрочем, наверняка она ещё объявится — он видел, что дамочка к нему далеко неравнодушна. А нет, так сам позвонит, спустя время. Впрочем, зачем ждать? Шаламов сварганил себе бутерброд, налил кофе и, жуя, набрал номер с визитки. Вероника ответила не сразу и по голосу, догадался он, явно ещё спала.

— Куда ты так рано исчезла?

— Я привыкла спать дома.

— Ясно, — ответил он. — Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке. Ну ладно, адьёс.

— Постой… — вырвалось у неё.

— Слушай, я сейчас спешу. Дела… Я позже перезвоню.

Разумеется, никуда он не спешил. И какие дела могли быть у безработного студента, находящегося на полном родительском иждивении, в субботу утром? Но это хороший манипулятивный ход. Теперь Вероника будет невольно ждать его звонка и постоянно думать о нём. А перезвонит он ей в воскресенье, ближе к обеду. Так, она и потомится хорошенечко, и совсем уж разобидеться не успеет.

Но в воскресенье с утра пораньше к нему примчался Лёва, весь расхристанный, в порванной куртке и с разбитой губой. Лёва явно вляпался в очередную неприятность.

— Что на этот раз? — усмехнулся Шаламов. Лёва и раньше, ещё в Железногорске, постоянно попадал в переделки, только в пятнадцать-шестнадцать лет это выглядело как-то привлекательнее. Лёва казался чуть ли не героем, чья жизнь незаурядна и полна приключений. Хотелось так же, но мешала ленивая натура, да и безрассудство Шаламову было не слишком свойственно. Теперь же романтический налёт слетел, и Лёвины художества попахивали какой-то нескончаемой глупостью.

— Ты так говоришь, будто я каждый день… — взъерепенился Лёва, но тут же сник. — У меня проблемы. Серьёзные.

— Насколько?

— Да мне, по ходу, кранты, — Лёва тяжело опустился на табурет. — Есть что выпить?

— Рассказывай давай. — Шаламов достал из холодильника бутылку пива. Поставил перед другом.

— А покрепче нет? Ну ладно, для начала и пивас сойдёт. — Лёва бережно потрогал разбитую губу, потянулся за пивом. — В общем, познакомился я тут с одними мужиками. Ещё на прошлой неделе. С виду серьёзные мужики, не гопота какая-то. Я даже удивился, когда увидел их в нашей общаге. Они приходили к Оксанке из двести пятнадцатой. Она с кем-то из них замутила, как я понял. Собственно, она нас и свела. Я к ней заскочил сигаретку стрельнуть, а там — они. Сразу стали быковать: мол, что за хрен без стука завалился, как к себе домой. Но Оксанка подсуетилась: типа, наш человек, у нас так принято, традиция студенческих общаг, тарам-парам. Они потом и говорят: «Давай, типа, познакомимся, что ли, наш человек». Выкурили, значит, мы трубку мира, они меня, кстати, «Парламентом» угостили. Потом я за водочкой сгонял. Посидели очень душевно, в картишки резанулись. Сначала — так, потом — на деньги, но по мелочи.