Смерть под маской - Сьюзен Хилл

Я пошел, окоченевший от холода и скованный страхом. Меня пробирала дрожь, ощущение ужаса и надвигающейся гибели вернулось и, казалось, укутало меня вместо пальто. Полный решимости стряхнуть с себя это наваждение, я пересек двор, направляясь к лестнице, ведущей к блоку, из окна которого лился свет. Я его запомнил, поскольку в наши годы в нем жил мой приятель, так что найти труда не составляло. Стоя перед дверью, я старательно прислушивался. Царившее безмолвие казалось сверхъестественным. Старые здания обычно издают звуки, то поскрипывают, то потрескивают, оседая, а тут господствовала могильная тишина. Выждав секунду, я постучал в дверь, не ожидая, впрочем, ответа, поскольку жилец, видно, отправился спать и вполне мог меня не услышать. Я опять постучал, уже громче, и, вновь не получив ответа, повернул ручку и ступил в маленькую прихожую. На меня повеяло жутким холодом, что было странно: никто в такую ночь не поселился бы в этих комнатах, не прогрев их. Немного потоптавшись, я прошел в кабинет и тихо произнес:

— Есть тут кто?

Ответа не последовало, и я провел рукой по стене, отыскивая выключатель. Комната была пуста не только из-за отсутствия кого бы то ни было — в ней не оказалось ничего, кроме стола и стула, кресла возле холодного и пустого очага да книжного шкафа без книг. Имелся только верхний свет — ни настольной, ни настенной лампы. Я прошел дальше, в спальню. Кровать, лишенная белья. Ничего больше.

Очевидно, я перепутал блок, а потому направился ко второму из двух имевшихся на верхнем этаже по этой лестнице. На первом этаже находился еще один блок, намного просторнее — и такое расположение было по трем сторонам Большого двора. (Внутренний двор, меньший размером, распланирован совсем по-иному.)

Я постучал и, вновь не получив ответа, вошел и в эти комнаты. Они были так же пусты, как и первый блок, и даже еще более того, поскольку тут вообще не оказалось никакой мебели, кроме встроенных в стену книжных полок. А еще здесь пахло штукатуркой и краской.

Я подумал было сходить к ночному привратнику и спросить, кто обычно живет в этих блоках. Только что это даст? Студентов-выпускников сейчас нет, сотрудники эти комнаты не занимали уже много лет, и ясно, что их ремонтировали.

Я просто не мог видеть зажженную лампу и фигуру в этих окнах.

Но я же видел!

Совершенно потерянный, я спустился по лестнице и пересек двор, направившись к гостевому блоку, где остановился. Там у меня стояли бутылка виски и сифон с содовой. Не обращая внимания на сифон, я налил себе добрую порцию шотландского, залпом выпил и тут же повторил, на сей раз неспешно. После чего отправился спать и, несмотря на виски, долго лежал, сотрясаясь дрожью, прежде чем провалился в тяжелый сон, насыщенный самыми отвратительными кошмарами, полными непонятных ярких огней, языков пламени и криков тонущих людей. От ужаса я все время вздрагивал, ворочался и обливался потом.

Проснулся я от собственного крика, а придя в себя, услышал кое-что иное: страшный грохот, словно упало что-то тяжелое. Затем раздался далекий сдавленный возглас, будто кто-то ударился и больно ушибся.

Сердце громко колотилось, отдаваясь в ушах, а в мозгу все еще мелькала круговерть из ужасных картин. Мне понадобилось время, чтобы отделить ночные видения от действительности, однако, просидев некоторое время в постели с включенной лампой, я понял, что увиденное мною и голоса тонущих людей являлись частью ночных кошмаров, а вот грохот, сопровожденный вскриком, совершенно очевидно, реален. Стояла тишина, но я встал с кровати и пошел в гостиную. Все было в порядке. Я вернулся за халатом и вышел на лестничную клетку, но и тут царили покой и безмолвие. Соседний блок пустовал, но я не знал, вернулся ли с каникул нижний жилец. Квартира Тео Пармиттера находилась на другой лестничной площадке.

Я спустился в темноту и студеный холод и припал ухом к двери внизу, но за ней не раздавалось ни единого звука.

— Есть тут кто-нибудь? У вас все в порядке? — крикнул я, но голос мой взлетел по каменному колодцу лестницы, оставшись без ответа.

Я отправился обратно в постель и беспокойно, урывками, проспал до утра, так и не сумев до конца согреться и успокоиться.

Выглянув чуть позже восьми в окно, я увидел, что выпал легкий снег, а фонтан в центре двора промерз до самого дна.

Я одевался, когда раздался торопливый стук во входную дверь и вошел взволнованный служитель колледжа.

— Я подумал, что вам бы хотелось узнать, сэр. Произошел несчастный случай. Мистер Пармиттер…

— Нет никакой нужды беспокоить доктора. Меня малость тряхнуло, но я цел. Со мной все будет в полном порядке.

Служитель усадил Тео в кресло в гостиной, где я нашел его, очень бледного, со странным выражением во взгляде, которое меня озадачило.

— Доктор скоро будет, так что говорить тут не о чем, — сказал я, благодарно кивнув служителю, принесшему поднос с чаем. — А теперь расскажите мне, что случилось.

Тео откинулся на спинку кресла и вздохнул, явно не собираясь больше спорить.

— Вы упали? Должно быть, поскользнулись. Надо позвать ремонтников…

— Нет. Их это не касается, — произнес Тео довольно резко.

Я налил нам чаю и подождал, пока не уйдет служитель. Я уже успел заметить, что венецианской картины нет на прежнем месте.

— Но что-то же случилось, — произнес я. — И вы должны рассказать мне, Тео.

— Мне не спалось, — наконец заговорил он. — Ничего необычного. Но в эту ночь я забылся далеко за два часа, спал урывками, с кошмарами и очень беспокойно.

— Мне тоже снились дурные сны, — сказал я. — Что для меня нехарактерно.

— Моя вина. Не стоило затевать эту ужасную историю.

— Конечно же, никакой вашей вины… Я вышел прогуляться, чтобы в голове прояснилось, и слишком переусердствовал, стараясь взбодриться. Было чертовски холодно.

— Нет. Здесь не обошлось без моего участия. Теперь я в том уверен. Измученный бессонницей и дурными предчувствиями, я решил посидеть в этом вот кресле. Не сразу выбрался из постели, а когда поднялся и пошел сюда, то услышал, как часы пробили четыре. Поравнявшись со стеной, на которой висела эта картина, я замешкался на долю секунды… что-то меня остановило. Проволока, державшая картину, лопнула, и рама с холстом рухнула вниз, задев меня по плечу, отчего я потерял равновесие и упал. Не замедли я шаг, она бы ударила меня прямо по голове. Тут и сомнений быть не может.

— Что заставило вас приостановиться? Наверняка предчувствие.

— Нет-нет. Я бы сказал, что уловил — подсознательно, — как туго натягивается проволока, готовая вот-вот лопнуть. Однако, честно говоря, случай этот заставил меня поволноваться.

— Мне жаль… вас, конечно, но, признаться, жаль и того, что не услышу я всей вашей истории.

Тео встревожился:

— Почему? Разумеется, если вам нужно уезжать или вы предпочтете… только мне хочется, чтобы вы остались, Оливер. Будет досадно, если вы не дослушаете меня до конца.