Мгновения Амелии - Эшли Шумахер

Это уже чересчур.

– Есть еще несколько лекций, – начинает Дженна, но неожиданно пугается, когда я круто разворачиваюсь в ее сторону. Слезы, которые я отчаянно пыталась сдержать, стекают по щекам.

Она шагает вперед и, похоже, собирается первой раскрыть объятия, что случается очень редко. Однако все же замирает до того, как наши тела соприкоснутся.

– Возможно, нам стоит вернуться в отель и отдохнуть, – предлагает подруга. – Съесть ужасно дорогое мороженое из мини-холодильника.

От того, что уйти предложила именно она, мне становится легче. Не могу смириться с тем фактом, что мы останемся здесь, бродя с одной лекции на другую, а мое сердце так и не успокоится.

Направляясь к автоматическим стеклянным дверям выставочного центра, я выбрасываю свой бракованный браслет в мусорное ведро.

На следующий день долгую дорогу в аэропорт мы проводим в звенящей тишине. Я прошу водителя такси открыть окна, потому что здесь, в отличие от родного Техаса, прохладный воздух. Изо всех сил пытаюсь насладиться им, ощутить что-то чудесное в пронизывающих насквозь лучах солнца, но настроения на все это нет.

Дженна неожиданно принимается закрывать свое окно, призывая меня последовать ее примеру, ведь мои барабанные перепонки может разорвать от давления воздуха. Я вспоминаю пословицу «Цыплят по осени считают» и задумываюсь, как можно найти в этом мире что-то чудесное, если ожидаемый результат невозможно предвидеть.

Собираюсь возразить подруге, но она останавливает меня.

– Не злись.

– Уже поздно.

– Я видела Н. Е. Эндсли, – вырывается у Дженны.

За четыре года дружбы наши споры (в основном о том, откуда появилась шутка, понятная только нам двоим) можно пересчитать по пальцам, а до ссор дело не доходило никогда. В прошлом году Дженна призывала меня пойти на бал выпускников с группой одиноких девушек, но я отказалась, и тогда напряженная перепалка почти переросла в скандал.

Если медленно закипающая лава, которая подступает к моему горлу, говорит о чем-то, то первый конфликт между нами станет битвой, которая завершит все войны.

– Но на фестивале сказали, что встречу пришлось отменить. – Несмотря на отчаянные попытки, у меня не получается произнести это ровно, спокойно и по-взрослому. – Сказали, что он не смог присутствовать.

– Знаю, – вздыхает Дженна, – я встретила его до того, как он ушел.

– А, ну ты заметила его издалека, – решаю я. – Видела, как он садится в свою машину, типа такого, да?

Видимо, подруга не в силах сказать реплику без вздоха, потому что проделывает это снова, прежде чем начать.

– Нет. Я встретилась с Н. Е. Эндсли. Разговаривала с ним, пока ты была в туалете.

Мне не удается держать язык за зубами, пока разум переваривает эту невероятную новость.

– Это какая-то шутка, да? Ты просто шутишь, – повышаю я голос.

– Амелия, пожалуйста, не волнуйся. Хорошо? – выдыхает Дженна. В тоне проскальзывают характерные нотки, с которыми ее мама выступает в зале суда: натянутое спокойствие человека, который отказывается терять самообладание перед истеричными клиентками, их мужьями или – как в нашем случае – фанатками.

Пытаюсь взять себя в руки.

– Где ты его встретила?

Сквозь пульсирующий шум в ушах я едва слышу ее. Это предательство высшей степени, целенаправленное сокрытие правды о моей величайшей мечте: встрече с автором «Орманских хроник».

Водитель бросает на нас взгляд в зеркало заднего вида. Уверена, что за ужином он расскажет своей второй половинке о двух ненормальных подростках, которые шепотом выясняли отношения.

– Помнишь ограждение, у которого я стояла? – Дженна снова стряхивает невидимые пылинки. – Видимо, за ним находилась комната отдыха для авторов. Я услышала, что кто-то подавился, и решила помочь. Прошла мимо таблички «ВХОД ДЛЯ УЧАСТНИКОВ ФЕСТИВАЛЯ ЗАПРЕЩЕН»… и там оказался он.

– Он, – с горечью повторяю я, – он. Как ты можешь так просто говорить? Дженна, там оказался не просто он, а Н. Е. Эндсли.

– Я знаю, Амелия. Но он простой парень, понимаешь?

Теперь в ее голосе звучит материнская жалость; я понимаю, что веду себя нечестно, но не могу сдержать подступающую ярость.

– Нет, я не понимаю, что он простой парень, потому что не была там. Помнишь?

Подруга молчит. Тишину нарушает рев спортивной ярко-желтой машины, проносящейся мимо нас неизвестно откуда.

– Он мерил шагами комнату, дергал себя за волосы и что-то бормотал, – объясняет она. – Наверное, это была паническая атака. Не знаю. Никогда не видела ничего подобного, – уже практически шепчет Дженна, будто боится громко говорить.

Я ничего не отвечаю.

– Амелия, он нуждался в помощи, – пытается она заполнить тишину, от злости повышая голос. – Все, что оставалось в моих силах – это успокоить его. Как бы я его бросила? «Эй, секундочку. Дай найду подругу. Она обожает твои книги. А ты попридержи свои мысли и нервный срыв. Спасибо».

– Ты могла бы… – почти кричу, ненавидя себя за слегка пробивающийся техасский акцент и неразумность, – ты могла бы сходить за мной. Я могла бы помочь!

За долю секунды в голове проносятся все прекрасные качества подруги: доброта; молчаливое, но неистовое сочувствие; яростное желание быть правой. Я мечтаю заткнуться. И сказать Дженне, что понимаю ее, успокоить ноющую и разочарованную частичку своего сердца.

– Ох, Амелия. Ты ведешь себя неразумно, – отвечает она.

Мой разум заново захлестывает злость.

– Ах так, – почти кричу я. Водитель кашляет, но мы не обращаем на него внимание. – Из-за него мы приехали на фестиваль, хотя ты и твоя мама говорили, что до отъезда в Ирландию остается совсем ничего. Мы хотели встретиться с ним и получить автограф, а мне это не удалось сделать, потому что ты ему что-то наговорила, – я показываю кавычки в воздухе, – для успокоения, отчего стало только хуже, и он уехал.

– Пока ты в таком состоянии, я не собираюсь с тобой разговаривать, – объявляет Дженна, повышая голос, чтобы перебить мою гневную речь.

– Ты знаешь, насколько для меня важны эти книги, – не задумываясь, выпаливаю я. – Знаешь, через что они помогли мне пройти!

Дженна вздрагивает, вспоминая о том, как нашла меня у Downtown Books. Брошенную, словно щенка. О многочисленных случаях, когда ее родители брали на себя ответственность за двух дочерей вместо одной, потому что мои предки не утруждали себя посещением церемоний награждения или второсортных рождественских постановок в старшей школе.

– Да, но никто не догадывается, через что он прошел из-за этих книг. Амелия, несмотря на то, насколько мы восхищаемся человеком или его работами, нечестно требовать от него так много. Ему было нужно выбраться оттуда. Эндсли казался загнанным в ловушку и потерянным, а я… сказала ему, чтобы он позаботился о себе.