Терапия - Дэвид Лодж

Я отдал самоописание Александре, она взглянула на него и спросила:

- И это все?

Я ответил, что это самый длинный цельный кусок прозы, который я написал за многие годы. Она сказала:

- Здесь нет абзацев, почему так? - И я объяснил, что привык писать реплики, спичи, где не нужны абзацы, поэтому мое самоописание получилось в виде монолога. И добавил:

- Я могу писать так, словно с кем-то разговариваю. - (Это правда. Возьмите, например, этот дневник - я не собираюсь его кому-нибудь показывать, однако писать я могу, только адресуя его «вам». Понятия не имею, кто этот «вы». Просто воображаемый, сочувствующий слушатель.) Александра убрала мое самоописание в ящик стола, чтобы прочитать позже. На следующем сеансе она сказала, что оно интересное, но очень негативное.

- В основном вы описываете недостатки своего тела или мысли по этому поводу, и даже два положительных момента, упомянутые вами - ваши кисти и ступни, - вы принижаете замечаниями о том, что покупаете слишком много обуви и не умеете играть на пианино.

Александра считает, что я страдаю заниженной самооценкой. Возможно, она и права, хотя в газетах я читал, что сейчас это вообще распространенное явление. В настоящий момент в Британии наблюдается что-то вроде эпидемии заниженной самооценки, возможно как-то связанной со спадом. Но у меня другой случай. У меня спада нет. Я преуспеваю. Я состоятелен. Почти богат. «Соседей», которые идут уже пять лет, каждую неделю смотрят тринадцать миллионов человек, а еще есть американская версия, которая пользуется таким же успехом, есть версии и на других языках, которые идут по всему миру. Деньги от этих показов текут на мой банковский счет, как вода из крана. Так что же со мной происходит? Почему я неудовлетворен? Просто не понимаю.

Александра говорит - потому, что я перфекционист. Предъявляю к себе настолько высокие требования, что обречен на постоянное недовольство собой. Может, в этом и есть доля правды. Большинство людей в шоу-бизнесе перфекционисты. Они могут ставить дерьмо, играть дерьмо, писать дерьмо, но они будут стараться сделать его идеальным дерьмом. В этом суть разницы между нами и остальным миром. Если вы приходите на почту купить марки, почтовый работник не ставит перед собой цели обслужить вас идеально. Возможно, расторопно, если вам посчастливится, но идеально - нет. Чего ему стараться? Какой смысл? Между первоклассной маркой и другой нет никакой разницы, да и число способов оторвать их от листа и сунуть вам через стойку очень ограничено. Изо дня в день, из года в год он делает одни и те же операции, находясь, как в ловушке, в колесе однообразного механического труда. Но каждая отдельная серия ситкома, какой бы банальной и стереотипной она ни была, всегда несет с собой что-то новое, и на это есть две причины. Первая - в отличие от марок, которые рано или поздно кому-то понадобятся, ситком никому не нужен, единственное оправдание его существования - способность доставить удовольствие, а этого не получится, если он будет таким же, как и на прошлой неделе. Вторая причина заключается в том, что все участники процесса осознают первую причину и понимают, что должны сделать сериал как можно лучше, иначе они лишатся работы. Вы удивитесь, узнав, сколько коллективных усилий и мыслей вкладывается в каждую строчку, каждый жест, каждый крупный план. На репетициях, непосредственно перед записью, все думают: как можно заострить это, улучшить то, добиться больше смеха здесь… Потом критики отхлестают вас за пару слабых фраз. Телевизионные критики - это единственный недостаток телевидения. Видите ли, пусть у меня и заниженная самооценка, но это не означает, что я не хочу, чтобы меня высоко оценивали другие. Вообще-то я впадаю в жуткую депрессию, если меня не оценивают по достоинству. Но я, так или иначе, впадаю в депрессию, потому что недооцениваю сам себя. Я хочу, чтобы все считали меня идеальным, а сам в это не верю. Почему? Просто не понимаю. ПНП.

Еще в самом начале моего лечения Александра велела мне взять лист бумаги и написать в один столбик все хорошее, что у меня есть в жизни, а в другой - все плохое. В колонке «Хорошее» я написал:

1. Профессионально состоялся.

2. Богат.

3. Здоров.

4. Стабильный брак.

5. Дети успешно начали взрослую жизнь.

6. Красивый дом.

7. Отличный автомобиль.

8. Отдыхаю сколько захочу.

В колонке «Плохое» у меня получился всего один пункт:

1. Большую часть времени чувствую себя несчастным.

Несколько недель спустя я добавил еще один пункт:

2. Болит колено.

Меня угнетает не столько сама боль, сколько то, что она ограничивает мои возможности двигаться. Спорт для меня всегда был основным способом поддерживать здоровье, но и не только. Это просто наслаждение - бить по мячу, вести его по полю… я почувствовал это еще ребенком, когда играл в лондонском переулке. А еще мне нравилось всех удивлять, ведь я играл лучше, чем от меня ожидали, - мое толстое, неуклюжее тело в игре с мячом становилось удивительно подвижным и даже грациозным. (Мяч необходим: без него я грациозен, как бегемот.) Общеизвестно, что спорт - это безобидный способ снять напряжение, сбросить лишний адреналин. Но лучше всего он помогает заснуть. Для меня ничто не сравнится с божественной, смертельной усталостью, которую испытываешь после напряженной партии в сквош, или восемнадцати лунок гольфа, или пяти сетов в теннис; с роскошью растянуться под простыней, когда ложишься в постель, зная, что вот сейчас без всякого усилия погрузишься в долгий, глубокий сон. Секс далеко не так эффективен. Он отключает вас на пару часов, не больше. Прошлой ночью мы с Салли занимались любовью (по ее инициативе, как у нас повелось в последнее время), и сразу же после этого, еще обнимая обнаженную жену, я мгновенно провалился в сон, словно меня огрели по голове мешком с песком. Но в 2.30 я проснулся, потому что замерз, и сна как не бывало, а Салли тихо дышала рядом со мной в своей огромной, не по размеру, футболке, которая заменяет ей ночнушку. И хотя я сходил в туалет и надел пижаму, снова заснуть не мог. Лежал, и в голове у меня крутились мысли… точнее, они все глубже и глубже спускались по спирали во тьму. Плохие мысли. Мрачные. Болело колено - думаю, его растревожил секс, - и я начал спрашивать себя, не первые ли это признаки рака кости и как я справлюсь с ампутацией ноги, если не справляюсь всего лишь с Патологией Неизвестного Происхождения.

Такие мысли приходят в середине ночи. Ненавижу эти непроизвольные бдения, когда Салли преспокойно спит рядом, а я лежу в темноте и думаю, не включить ли лампу и не почитать ли немного, а может, спуститься вниз и выпить чего-нибудь горячего или принять снотворное, заполучив таким образом несколько часов забытья, но разбитый следующий день, когда ты чувствуешь, будто у тебя из костей откачали весь костный мозг и заменили его свинцом. Александра советует мне читать, пока я снова не почувствую сонливость, но я не хочу включать лампу, чтобы не потревожить Салли, да и вообще. Александра говорит, что мне следует встать и читать в другой комнате, но я не могу заставить себя спуститься вниз, в тишину и отчуждение пустого дома. Поэтому я лежу, как прошлой ночью, надеясь отключиться, и ворочаюсь с боку на бок в надежде найти удобное положение. Какое-то время я лежал, прижавшись к Салли, но ей стало жарко, и она оттолкнула меня во сне. Тогда я попытался обнять себя, плотно скрестив руки на груди и обхватив ладонями плечи, как человек в смирительной рубашке. Вот что мне следовало бы надевать вместо пижамы, если хотите знать мое мнение.