Другой день, другая ночь - Сара Райнер

– Я не мог просить вас снизить цены, – объясняет Тим.

А морочить голову – пожалуйста, думает Майкл. Он ждет, зачарованно наблюдая, как бледное лицо Тима заливается краской и постепенно становится одного цвета с пионами.

– Беда в том… В общем, это дочь Лоренса, – наконец выдавливает Тим.

Через несколько мгновений Майкл догадывается:

– В смысле, Лоренса – хозяина гостиницы?

Тим не решается посмотреть ему в глаза.

– М-м-м…

Для Майкла это удар ниже пояса.

– Ясно.

Желчь подкатывает к горлу. Ненавижу этого человека. Всегда его недолюбливал, а сейчас меня от него просто выворачивает, думает он.

Новая пауза; беда потянет за собой другие по принципу домино.

Для любого розничного торговца потеря самого крупного клиента всегда плохая новость, но в такое время года для «Цветущего Хоува» это катастрофа. Поступления от гостиницы небольшие, но у Майкла это единственный контракт, как якорь в безумном море изменчивых доходов. Без него будет трудно заплатить аренду за текущий месяц; к тому же он набрал в кредит товару у Яна и у другого поставщика в городе. Впрочем, будь он проклят, если Тима это хоть немного тревожит. А тут еще парень за стойкой усиленно делает вид, что не слушает.

– Все выставленные счета мы, безусловно, оплатим…

– Хорошо. – Майкл кивает.

Ваза с источающими отвратительный аромат пионами, конфетница с мятными леденцами, чтобы умасливать постояльцев, отполированная до блеска стеклянная поверхность стойки – Майклу бы сейчас кувалду в руки, он разнес бы все это на мелкие кусочки.

Но он разворачивается и решительно шагает прочь.

Выйдя на улицу, он замирает. Вдруг становится трудно дышать, сердце бьется так часто, что едва не выпрыгивает наружу из грудной клетки. Он хватается за кованые перила, чтобы не упасть.

Минивэн припаркован неподалеку у эстакады, и через некоторое – довольно долгое – время ветер с моря и шум разбивающихся волн успокаивают Майкла настолько, что он в силах сесть за руль.

Через окошко в машине видны вызывающие, дерзкие, огромные красные цветы. Сердце вновь бешено стучит.

Они словно глумятся над ним: «Ну, и что ты теперь будешь с нами делать? Продавать за песню в своем жалком магазине?»

Днем по дороге из школы Карен и Молли заходят в кооперативный магазин в Севен-Дайлз. Карен тянет руку за буханкой цельнозернового хлеба, когда Молли спрашивает:

– А бабушке мы разве не возьмем?

Мать Карен любит белый нарезной, начиная с Рождества Карен покупала и его тоже.

– Мы пока не будем ходить к бабушке.

Малышка смотрит на нее с тревогой.

– Она вернулась в Португалию?

– Бабушка больше не живет в Португалии, – объясняет Карен, становясь в очередь в кассу. – Теперь она живет намного ближе, помнишь? Она уехала к себе в квартиру, неподалеку от дедушки.

– А почему бабушка и дедушка не живут вместе?

Господи, думает Карен. Устами младенца. Вот как ей объяснить?

– Дедушка нездоров, он живет в специальном доме, там за ним ухаживают медсестры.

– Значит, бабушка сейчас одна?

Карен чувствует укол совести.

– Да, милая, одна.

– О. – Молли хмурит брови. – Она грустит?

Вопрос дочки удивляет Карен.

– Наверное, – говорит она смущенно.

– Как ты без папы?

– Ну…

– Если бабушке грустно, пусть переезжает жить к нам, – заявляет Молли.

В тот самый миг они подходят к кассе. Слава богу, теперь у Карен есть возможность переключиться на кассира.

* * *

– Вот те на! Неужели никого не было на месте? – спрашивает Али, увидев, как Майкл выбирается из минивэна у «Цветущего Хоува».

– Еще как были. – Голос Майкла похож на рык.

– Но…

Али замечает в багажники амариллисы, и у него вытягивается лицо.

Ему можно сказать, думает Майкл. Али-то уж точно меня поймет. Торговля у соседа сошла на нет с тех пор, как в сотне метров от них открыли «Теско Метро». К счастью, места для цветов там не нашлось.

– Дали от ворот поворот.

Майкл в сердцах бросает поддоны с розами на тротуар. Он коротко обрезал стебли специально для гостиничного ресторана – кому теперь продашь такую кучу бутонов?

Один за другим он берет из багажника драгоценные букеты и относит их к дверям. Когда очередь доходит до главной композиции для стойки, он чувствует, как от злости начинает щипать кожу.

– Давай-ка помогу, – говорит Али, и они вместе опускают амариллисы на землю.

– Чертов Тим прекрасно мог позвонить по городскому, – заканчивает свой рассказ Майкл. – Уж тогда я бы точно услышал.

– Он обязательно должен был поговорить с тобой лично, – кивает Али.

– Знаешь, что он сказал мне перед Рождеством? «Между нами, Майкл, хорошо, если бы вы использовали больше традиционных цветов в композициях, которые делаете для нас. Конечно, вы человек творческий, но, думаю, оцените мой совет: наш босс, видите ли, очень любит розы». Какое вранье! Если Лоренс так любит розы, что тогда там делают эти огромные пионы?

Майкл пинает ящик.

– Мудак он, этот Тим. – Али родом из Раджастана, но, поработав по соседству с Майклом, существенно расширил свой лексикон. – Почему бы ему не сказать мистеру Лоренсу, что у него уже есть поставщик? Ты ведь уже давно делаешь для них букеты.

– Больше десяти лет. Ему и в голову не пришло перечить Лоренсу, еще чего.

– Каждый думает о себе, – говорит Али. – Но если он действительно хотел сменить поставщика, то мог тебя хотя бы уведомить заранее. Нельзя относиться к людям с таким пренебрежением.

Майкл вздыхает. Двадцать лет назад никто не посмел бы так со мной поступить, думает он. Тогда я был важной птицей в наших краях, а теперь об этом никто не знает. В те времена у меня было несколько точек около станции… Когда все пошло наперекосяк?

* * *

На выходе из кооперативного магазина Карен замечает знакомую фигуру.

– Кажется, это Лу, – говорит она, опознав подругу по короткой стрижке и куртке. – Сбегаешь, проверишь?

Молли не нужно просить дважды.

– Лу! Лу!

Лу оборачивается. Из расстегнутой парки торчит беременный живот.

– Молли! – Она лучезарно улыбается, явно рада не меньше Молли. – Вот это да! Ты в школьной форме!

Даже издали, с полной сумкой покупок в руках, Карен видит, как дочка рада возможности блеснуть.