Тусовка класса "Люкс" - Элиот Шрефер

* * *

«Гарлем-Фитнес» отыскался за дюжиной растрескавшихся заплесневелых ступенек в подвале доминиканской пивнушки на углу Сто сорок пятой улицы и Бродвея. Покрытые резиной ступени словно таяли под жарким полуденным солнцем, и когда Ной пробирался по ним, его кроссовки издавали чавкающий звук. Когда дверь за ним захлопнулась, он по-прежнему мог слышать уличную перебранку на испанском и восторженные крики играющих в мяч детей. Ной проследовал сквозь насыщенный бактериями спертый воздух, в котором десятилетиями скапливались испарения. Открыв вторую дверь, он попал в комнату, где все бухало и скрипело, а так называемые качки, крякая, вскидывали над головой тяжеленные железяки.

Над столом склонился крупный темноглазый мужчина; он постукивал себя по бицепсам пластмассовой ручкой и забавлялся со стереосистемой. Музыка – сплошь Шер и ритмичное бульканье, что-то вроде того техно, что крутят в каком-нибудь гей-баре в Канзасе.

– Чего скажешь? – спросил мужик.

– Здравствуйте. Я просто хотел вступить, – сказал Ной.

– Да-а? Ну-ка, подойди поближе.

Мужчина уставился в глаза Ною. Ной глуповато улыбнулся и ни с того ни с сего занервничал. «Вступить?» Можно было обозначить это как-то попроще. Он вдруг пожалел, что надел футболку с шутливой надписью «Принстонский спортфак» и пару месяцев назад покрасил рыжими концы волос. Здесь все парни были в майках-«женобойках», а волосы, похоже, мазали кухонным жиром, а не дорогим гелем известной марки.

– Платить можно наличными или как хочешь.

– Кредитка годится?

– Да, чего там. – Мужик порылся под столом и вытащил пыльный допотопный кард-ридер. – Посмотри-ка на себя, – усмехнулся он, не сводя глаз со своей хитрой машинки и тыча пальцем в Ноя.

– Что? – переспросил Ной. Он вдруг со страхом осознал, что он единственный белый на всю округу.

Но тут мужчина поднял глаза. Лицо его расплылось в широченной ухмылке.

– Ты посмотри на себя! Волосы крашеные, улетный прикид, кроссовки пижонские, типа тут тебе гребаная Сорок вторая, что ли?

Несмотря на страх, Ной рассмеялся?

– Да уж, я и сам чувствую себя Белоснежкой.

Мужчина сжал руку Ноя в своей. В спортзале произошло какое-то движение воздуха, и в нос Ною ударил резкий запах пота.

– Я Федерико. Они называют меня Фед, но это не оттого, что я федеральный служащий.

– Я Ной. Но это не оттого, что такой есть в Библии.

Кожа у Федерико была загорелая, сухая, и когда он смеялся, она собиралась в морщинки. При этом говорил он как восемнадцатилетний. Ной решил, что ему, должно быть, лет тридцать. Массивная шея, казалось, с трудом удерживала огромную голову. Квадратный лоб и густо смазанные гелем волосы сияли от льющегося с потолка мощного света.

– Добро пожаловать в Гарлем, мистер Белый.

* * *

Во все три последующие недели Ной ни разу не видел Доктора Тейер. И похоже, то же самое можно было сказать и о Дилане.

– Она в Хэмптоне с моим папашей, – пояснил Дилан. Они сидели на его кровати, положив тетрадь на колени. По телевизору с выключенным звуком шел баскетбол. Ною до этого даже в голову не приходило, что у Дилана есть отец. – Звонит все время, раз в день уж точно. Прячет деньги черт-те куда, а когда у меня бабло кончается, я ей звоню, она мне говорит, где еще взять.

Он вытащил из кармана пачку банкнот. Сверху лежала купюра в пятьдесят долларов.

– Вот это было в ванной под раковиной. Она и не знает, что я их нашел, так что я, как мы с вами закончим, полечу в «Бунгало-восемь». Там сегодня Джастин Тимберлейк вечеринку закатывает. Супер.

Ной с Диланом смотрели по Эм-ти-ви церемонию вручения премии за лучшее музыкальное видео и во время перерывов на рекламу обсуждали неполные предложения и эллиптические конструкции. Дилан смотрел Эм-ти-ви скорее по необходимости, чем из любви к поп-музыке. У него был билет на церемонию, но он не пошел, потому что не хотел идти один. Ной же, хоть и притворялся безразличным, отдал бы что угодно за возможность сказать, что он был на этом мероприятии. В этом было их равенство, их нераздельная сила и слабость: Дилану не составляло никаких усилий быть крутым, а Ною – быть умным. И каждому из них чего-то недоставало.

Во время занятия Дилан то и дело отправлял эсэмэски и несколько раз звонил по мобильнику и говорил: «Я сейчас с репетитором, скоро подъеду», – и притом умудрялся кое-как отвечать на вопросы по грамматике, которые подбрасывал ему Ной.

Ноутбук звякнул.

– Посмотрите-ка, – сказал Дилан.

Он повернул ноутбук так, чтобы было видно Ною. Он пробежал глазами список возможных вопросов и ответов, который прислал Дилану его университетский репетитор (у него было семь репетиторов – по одному на каждую академическую дисциплину, и вот теперь еще Ной). Вопрос: «Какими тремя эпитетами вы бы воспользовались, чтобы описать самого себя? » Ответ: «Упорный – я успеваю в учебе, даже несмотря на то, что много занимаюсь спортом». И так на четыре страницы.

– У меня хорошая память, – сказал Дилан. – Вот взять сочинения. Он присылает мне, что надо писать, а я запомню и на экзамене выдам.

Дилан, судя по всему, был сегодня настроен на философский лад, и Ной почувствовал себя свободнее.

– Скажи-ка, – начал он, – если б это от тебя зависело, стал бы ты этим заниматься? Я имею в виду: стал бы ты заниматься с репетитором?

– Да! Это же здорово. А кому неохота? Не нужно ничего делать.

– Да, но ты же теперь вовсе не можешь работать без репетиторов. А что, если бы у тебя их совсем не было?

Ною показалось, что Дилан обиделся, но потом он с облегчением осознал, что тот просто думает, как ответить.

– Ну, сидел бы один. Это было бы скучно.

Дилан был прав. Он действительно остался бы один, и это было бы невесело. Родители его часто бывают в разъездах, так если приходится выбирать между репетиторами и одиночеством, почему бы не выбрать репетиторов. У Ноя немного отлегло от сердца, когда он подумал, что, находясь здесь, он совершает в некотором роде доброе дело.

– Ну а вы? – спросил Дилан. – Вы репетитор?

Ной заколебался, что ему ответить.

– Ну, то есть, – продолжал Дилан, – вы только этим занимаетесь?

– Нет. Это временно. Вообще-то я хочу защититься. По литературоведению.

– Ладно, ладно, здорово. Я просто подумал, что было б жаль, если б вы после Принстона так и остались репетитором.

Дилан переключил канал – шел повтор очередной серии «Секса в большом городе». Ной не знал, что ему ответить: да, он отучился в Принстоне и работает репетитором. Ему было уютнее там, возле местной школы, в баре с приятелями, которые теперь все стали механиками или полицейскими. Он вдруг и сам перестал понимать, почему взялся учительствовать на Манхэттене. Но время Принстона прошло, оставив ему большие надежды и большие долги. Дорога домой была для него закрыта.