Кальдур Живой Доспех - Рост Толбери

— Мы на месте, — скомандовал седовласый и оценивающим взглядом прошёлся по Кальдуру. — Надеюсь, неплохо запутали следы.

Осторожно, передавая воительницу друг другу на руках, они внесли её внутрь, оттащили от входа и аккуратно положили на грубое ложе из куска кожи и сена, расположенное на едва присыпанной почвой скале. Кальдур, молча и тяжёло дыша, завалился рядом, и попытался прийти в себя и унять разбушевавшееся сердце. Над ним нависла Анижа, виновато поглядывая то на него, то на их ношу. И только сейчас он разглядел её, понял, что она всё ещё тут, стоит рядом.

— Какого чёрта, Анижа? О чём ты думала? — крикнул на неё Кальдур, едва удалось набрать достаточно воздуха.

— Прости, Кальдур… я не могла…

— Ты нас всех чуть не убила! Ты же должна понимать… или чему там учат в вашем храме? Нельзя перегружать портал. Он мог схлопнуться. Или остановиться где-то в земле. Вместе с нами. Зачем ты прыгнула?

— Да, девочка, скажи нам, кто ты такая и зачем бросилась в портал? Кому ты служишь?

Седовласый оказался рядом, встал во весь рост между ней и Кальдуром. Внизу из-под полы его плаща блеснуло лезвие тонкое и длинное, совсем не похожее на лезвие пехотного меча. Кальдур побледнел и наклонился назад — схватить седовласого за ногу, потянуть на себя, не дать ударить девушку.

— Я… я Анижа. Я служу Светлейшей Госпоже. И… — она посмотрела на перепуганного Кальдура, затем на мужчину, затем снова на Кальдура.

— Можешь дальше не продолжать. Я понял.

Мужчина вдруг улыбнулся, словно что-то в ответе или взгляде Анижи его развеселило, отточенным жестом он убрал оружие в ножны и слегка поклонился.

— Рад видеть тебя тут, Анижа. Ты уже училась медицине? Сможешь помочь моей подруге? Она ранена.

— Да! — Анижа ответила слишком громко, и её голос создал эхо в глубине пещеры, она засмущалась и продолжила уже тихо: — Да, господин, я сделаю, что смогу.

— Нужно вытащить стрелу, аккуратно. И обработать и зашить рану, — мужчина заговорил ещё более ласково, не стал пугать девушку дальше. — Справишься?

— Да, господин.

— Пройди вперёд. Около костровища, за камнями, найдёшь кожаную сумку. Там есть всё необходимое. Будь осторожна с этой стрелой и с раной.

— Бегу, господин, сейчас — Анижа склонила голову и метнулась в глубину пещеры.

— Что там случилось? — мужчина повернулся к Кальдуру и спросил уже мрачно, не стесняясь Анижи.

Кальдур молчал, смотря то на седовласого исподлобья и играя скулами, то на раненную воительницу.

— Вы всё это время следили за мной… — он вскочил, стиснул кулаки и шагнул вперёд.

— За тобой? — смесь из искреннего удивления и явного презрения окатила Кальдура как ведро холодной воды. — А кто ты, собственно, такой?

— Я… я Кальдур, — ответил он неуверенно.

— Приятно познакомится, Кальдур, — мужчина смотрел на него внимательно, словно охотник на свою добычу. Казалось, с начала их встречи он не моргнул ни разу. — Я Дукан. Мы не следили за тобой, парень. Мы следили за ними. Понимаешь?.. Так кто ты?

— Я Кальдур, — твёрже ответил юноша, стараясь смотреть так же, почти не моргая.

— Я не спрашивал твоего имени, пацан. Я запомнил его с первого раза. Я спросил кто ты такой, раз моя подруга притащила тебя сюда таким способом, очень спешила и даже рискнула жизнью ради такой лживой морды. Твои шрамы выдают тебя. И я даже не о тех, что на спине, а о тех, что так щедро раскиданы по твоему телу. Многие из них — от смертельных ран, ты знал? Но каким-то образом ты всё ещё жив. Так кто же ты, парень? Скажи мне. Я очень жажду это услышать.

Кальдур промолчал. Стиснул зубы и успокоил дыхание. Усмешка мужчины стала жесткой.

— Ты кайрам. Избранный Светлейшей Госпожи. Вот кто ты.

— Я… я был им, — едва выдавил из себя Кальдур. — А теперь уже нет.

— Ты… ты предатель! — крикнул слева искажённый голос.

Стальной кулак снова врубился в лоб Кальдура, в глазах у него потемнело, и он осел на колени, оглушённый и ослеплённый. Девушка в доспехах вскрикнула, теперь уже от боли, покачнулась, начала падать, Дукан подхватил её, и насколько мог, мягко опустил на землю. Она снова потеряла сознание. Дукан осторожно передвинул девушку назад на ложе.

— Ты врешь мне, парень? — Дукан поднялся, чуть наклонил голову, перенёс правую ногу чуть назад, положил руку на эфес своего странного оружия и плечом чуть откинул плащ.

— А это имеет смысл?! — прошипел Кальдур и махнул в сторону воительницы. — Этого уже не скрыть.

Шишка над его бровью не выдержала издевательств, пошла трещиной, Кальдур со всех сил прижал её ладонью, но это не помогло. Крупными каплями кровь пачкала пол пещеры.

— Не сердись, мальчик, я всего лишь хочу разобраться в истине, — голос Дукана из угрожающего вдруг сделался мягким и успокаивающим, он протянул Кальдуру платок. — Я всегда считал, что живой доспех становиться частью носителя. Нельзя перестать быть кайрам. Разве это не так? Как тебе удалось снять его? Тебе помог… кто-то из них? Ты попросил помощи бледного колдуна, да? Так дело было?

— Что? — глаза Кальдура округлились от удивления, он поднял свободную руку перед собой. — Да я бы в жизни к ним не сунулся! Я жить хотел, так-то. Мне пока не надоело… Я не снимал доспех. Он сам меня покинул. Сгинул в реке.

— Почему? — Дукан нахмурился.

— Я не знаю. Правда не знаю.

Дукан не сводил с него глаз, поиграл челюстью, словно пробуя его слова на вкус, убрал руку с эфеса и кивнул.

— Хорошо, мальчик. Сейчас мы разведём огонь и поставим чай. Мы все немного устали и на взводе. День был не из простых. Я дам тебе лепёшку с сыром, а ты расскажешь мне всё. Всё, что видел и всё, что знаешь. А потом мы подумаем, что со всем этим делать. Идёт?

* * *

Пресная лепёшка из грубой муки и миска травяного чая подействовали на него как чарка отменного самогона, когда он был значительно младше и пробовал это пойло в первый раз. Ноги его затряслись, потом расслабились, захотели сидеть, и черт их заставишь теперь куда-нибудь сдвинуться. Он расположился на втором ложе, придвинулся спиной к уже нагретому камню, чувствовал расходящееся от живота тепло и старался дышать спокойно. Руки и нижняя его челюсть ещё подрагивали от нервов, близости смерти и перенапряжения. Он снова выбрался, был жив и в безопасности. Привычное чувство какой-то животной радости снова захватило его так же, как часто бывало много лет назад после подобных испытаний.

Но бдительности он старался не терять и изучал нового седовласого приятеля. Впечатление от того складывалось странное. Лет ему был около пятидесяти, он был крепким и высоким мужчиной, каким-то образом умудрившимся поседеть полностью так рано. Черты его лица едва ли можно было назвать благородными — слишком мощная и кривоватая челюсть, нос картошкой, нависающий лоб. Волосы, собранные в короткий пучок, выстриженная ухоженная борода, недешёвая, аккуратная, одежда с богатой выделкой и очень хорошая обувь говорили если не о его высоком происхождении, то, по крайней мере, о богатстве или причастности к какому-то высокому положению. Тембр голоса его был на удивление приятен, седовласый имел хорошие манеры и был научен разговаривать правильно.