Книги онлайн и без регистрации » Фэнтези » Бандиты. Красные и Белые - Алексей Лукьянов

Бандиты. Красные и Белые - Алексей Лукьянов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 57
Перейти на страницу:

Лёнька оперся о стену. Ох, как сильно качается стена! Колени ходуном ходят, мутит, пол прыгает то вверх, то вниз. И главное — народ кругом, много народу, и каждый норовит пихнуть — кто плечом, кто котомкой, кто ящиком. Пахнет ржавой водой, углем, креозотом… Никак вокзал?

Проходивший мимо старик, чистый и отутюженный так, словно на фотокарточку сниматься надумал, остановился и посмотрел в лицо Лёньки.

— Аристарх, что вы здесь делаете? — спросил он. — Да еще и в таком виде?

Лёнька попытался ответить, что он никакой не Аристарх, но язык распух и мешал говорить.

— Вы пьяны? — рассердился старик. — Позор! Какое счастье, что ваш покойный папенька не видит, как вы опустились. У вас еще молоко на губах не обсохло, а туда же…

Молоко… Точно — молоко! Лёнька еще подумал — странный у него вкус, не скисло ли? А мачеха, видать, туда отравы какой-то ухнула, не пожалела. И что теперь? Долго он тут валялся? И главное: где это, тут?

— Где… я… — не своим голосом спросил Лёнька.

— Известно где — в Астрахани. Полно, да вы ли это, Аристарх?

— Астрахань? А как же я здесь… — глаза Лёньки закатились, и он снова потерял сознание.

Лёнька

Ехали они в Саратов, к брату мачехи. Отец на фронт ушел, с белыми воевал, Лёнька остался в Тихвине с мачехой и сводными братьями. Оно, конечно, и в Тихвине было неплохо. Лёнька работал в типографии наборщиком, хоть что-то домой приносил, да только мачеха все равно была недовольна.

Друзья много раз говорили — оставь ее, живи сам, да только не мог Лёнька уйти, потому как обещание отцу дал. Братьям-то всего по два года, оставить малых не с кем. Мачеха домашние дела делала, Лёнька семью кормил. Очень ему братья полюбились, он бы и сам с ними сидел, если бы мачеха работать пошла. Но Лёньке больше платили, так что приходилось горбатиться.

Вдруг типографию закрыли, сказали — переводят в Новгород. Мачеха узнала, запричитала: по миру пойдем, с голоду помрем. Лёнька сказал, что не пропадут, можно и самим в Новгород податься. Тут мачеха вспомнила, что у нее в Саратове брат живет, авось не прогонит.

Сели на поезд, поехали. До Москвы быстро добрались, за день, а вот после хуже пошло, день едут — два стоят. Эшелоны на фронт идут, пути для них освобождают. Лёнька по сторонам поглядывает, да полу пиджака придерживает — у него там деньги зашиты. Мачеха туда-сюда шныряет — то молока малым купить, то снеди для себя и Лёньки. Но чем ближе к Саратову, тем нервознее становилась мачеха, шикала и на пасынка, и на своих. Видимо, боялась, как ее брат встретит.

Лёнька, по правде говоря, тоже боялся. Он бы лучше добровольцем в армию ушел, да годов пока не хватало. Лёньке семнадцать только в декабре должно было исполниться. Сам он ростом невелик, годков не прибавишь — не поверят. Сбежал бы из дому, да слово перед отцом сдержать хотелось.

Перед самым Саратовом мачеха вдруг успокоилась, повеселела и даже предложила Лёньке допить молоко — осталось много, а выливать жалко. Вот он сдуру и выпил. Что потом было, уже не помнил, будто все белесой пеленой затянуло. Скорее всего, в Саратове мачеха спихнула с себя лишнего едока, посадила на случайный поезд, и уехал Лёнька в Астрахань.

Камызяк

Способность нормально соображать вернулась к Лёньке ночью. Едва слышный плеск волн и качка подсказали, что кругом вода. Лёнька резко сел.

— Очнулся? — спросил сидевший рядом.

— Ты кто?

— Не «ты», а «вы», — поправил невидимый сосед.

Голос показался Лёньке знакомым. Не тот ли это дед, который на вокзале с ним разговаривал?

— Это ты… вы ко мне на вокзале подходили?

— Я. Ты невероятно похож на одного моего знакомца, сына моих друзей. Хотя сейчас заметно, что к фамилии Иванопуло не имеешь никакого отношения. Как звать тебя, отрок?

— Лёнька.

— Леонид. А фамилия?

— Пантелкин.

— Прекрасно. Меня зовут Евгений Тарасович Вяземской.

«Во попал, — подумал Лёнька. — Ладно — Астрахань, там наши, красные. Но угораздило столкнуться с контрой!» В том, что Евгений Тарасович был контрой, сомневаться не приходилось — говорок у него был самый что ни на есть буржуйский.

— Вероятно, тебя интересует, куда мы плывем и почему я взял тебя с собой, а не бросил подыхать на вокзале?

Лёнька кивнул — мол, чего там, действительно, интересно, какого лешего этому Евгению Тарасовичу понадобилось тащить за собой пролетария.

— Ты был очень плох, и я не сразу понял, что ты не тот, за кого я тебя принял. Извини.

Вяземской

Новую власть Евгений Тарасович, бывший директор гимназии, не признавал. Он был убежденным кадетом и переворот воспринял как личное оскорбление. Чем больше большевики говорили о социальной справедливости, тем непонятнее Евгению Тарасовичу становились все те бесчинства, что творились в городах и весях. Насилие — это не тот метод, которым можно построить справедливое демократическое государство.

Насмотревшись на ужасы красного террора, Евгений Тарасович решил покинуть страну и предположил, что проще всего это сделать через Каспий: сначала в Баку, потом через Закавказье в Турцию, а оттуда — в Европу, например в Швейцарию.

Вяземской не был богат, все его состояние заключалось в книгах и в золотом брегете, подаренном по окончании университета отцом. Но Евгений Тарасович был прекрасно образован, знал основные европейские и несколько тюркских языков, изучал китайский с японским и надеялся, что сумеет прожить остаток жизни хотя бы переводами. У Вяземского не было семьи, и теперь ни от кого не зависящий бывший директор гимназии готовился начать новую жизнь.

Каково же было его удивление, когда на вокзале к толчее он вдруг увидел Аристарха. Евгений Тарасович и вправду сначала не понял, что пьяный подросток — это не сын Петра Петровича Иванопуло, преподавателя греческого языка, уважаемого и образованного человека, ближайшего своего друга.

Вяземской полагал, что вся семья Иванопуло сгинула во время беспорядков, по крайней мере, он сам видел, как полыхал дом Петра Петровича, и слышал душераздирающие крики изнутри.

Бывший директор посчитал своим долгом забрать с собой несчастного юношу.

В рыбацком поселке, куда Вяземской притащил полуобморочного Лёньку, выяснилось, что юноша хоть и несчастный, но вовсе не тот, за кого его принял Евгений Тарасович. Обычный мальчишка из рабочей среды. Что было делать, бросать его? Парень жестоко отравился. Правда, неясно было, чем — алкоголем от него не пахло. Никто в поселке не хотел оставлять подростка у себя. Ну как помрет, куда его девать? Так что пришлось Вяземскому тащить мальчишку с собой.

— Так я теперь еще и спасенный?! — возмутился Лёнька. — Может, мне еще и спасибо сказать?!

— Принуждать тебя к этому я не буду. Ты можешь вернуться, я не держу тебя.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?