Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной - Ольга Арефьева

— Мое имя хранится в левом нагрудном кармане пальто моего отца, который тебе не дед, — ответил он. — Если хочешь, называй меня Сиротка, в честь того, что я родился в такой бедной семье, что если бы я не был рожден мальчиком с болтающимися погремушками, то не знаю, с чем бы я играл. У меня был щенок, которому тоже не с чем было играть, кроме хвоста и собственных сушеных какашек. Еще называй меня Расстояние и Не Знаю. — За мгновенье его глаза поменялись местами, и он продолжил, как ни в чем не бывало: — Люди меня всегда ненавидели и презирали, а я перебивался много лет, выбирая себе убийцу помоложе и покрасивее, потому что убивший убивает сам себя, а его тело достается убитому. В самом деле, смерть можно сравнить с браком. Только идиоты умирают случайно. Умереть по любви — гораздо лучше. Но самые умные умирают по расчету. Пусть это не так романтично, зато очень выгодно. Я так преуспел в искусстве умирания, что был близок к вечной молодости, пока не споткнулся о невидимое препятствие.

Желание

С этими словами он протянул Ефросинье книгу, на которую она тут же села, так как читала книги, подкладывая их под себя на стул. Со следующей секунды ее восприятие раздвоилось и пошло параллельно по двум руслам. Третьим были четки, которые она продолжала перебирать, уже почти не осознавая слова молитвы.

…В книге описывался магазин, где с небольшой доплатой можно было поменять свою походку на любую другую.

…Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную.

— Я долго бился о препятствие, но оно было непреодолимым. Я расхотел умирать. Не хотеть смерти очень опасно — среди воинов тот, кто привязан к этому миру, — не жилец. Только выбравший путь к смерти — неуязвим. Все мы смертники, потому что знаем, что умрем. Для того, кто учится умирать, главная дичь, на которую он охотится, — он сам. Если ты свой собственный мертвец — погребай сам себя. Но если твое желание улетело, как ведро, упавшее на дно колодца, то тебе надо перевернуть воду и потом взобраться по ней, как по столбу, чтобы снять утонувшее с самой вершины. Это подобно тому, как на народных гуляниях по случаю масленицы мужики лазают на столб за петухом, сапогами или бутылкой водки.

…Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную.

…В магазин зашла девушка с хлыстиком, которая стегала свои запястья, чтобы они не становились шире. И вправду, они были со спичечный коробок и такие же угловатые.

— Но чтобы скинуть свои сапоги и, цепляясь босыми ногами, полезть за чужими, тоже нужно желание. Так выстроилась длинная цепочка желаний, которых у меня нет.

По мере того, как он дохлюпывал свою порцию, глаза его всё больше начинали походить на вращающиеся тарелки с фасолью, и Ефросинья поняла, что в прошлый раз он обедал сырой рыбой, украденной из рыбацких сетей, а теперь его глаза останутся фасолевыми до следующего обеда, который, скорее всего, будет нескоро.

…Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную.

— Не сиди нога на ногу, потому что так делала вавилонская блудница, — прошептал он женским голосом, и его уши поменялись местами.

…Ее юбки были частью тела, как пленки на ножке гриба. Когда юбка достаточно созревала, она снимала ее с себя, под ней оказывалась другая, пока еще бледноватая. Рисунок постепенно проявлялся на свету, а внутри прорастала еще юбка, так что никто никогда не мог увидеть девушку раздетой. Эти рисунки никогда не повторялись, так что по ним некоторые даже пытались предсказывать судьбы. Все боялись плохой судьбы и радовались хорошей, словно юбки были тут при чем-то, и пытались то благодарить девушку, то мстить ей. Поэтому она выкидывала снятые юбки в море. Они уплывали, медленно шевеля подолами, укрывая в своих складках пучеглазых рыб, которые откусывали по кусочку от своего временного дома, пока не съедали его совсем. Рыбы не боялись судьбы и поэтому ели ее.

…Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную.

Авитаминоз

Бесчисленные кошки Ефросиньи жались но углам, светя оттуда глазами. Она щелкнула пальцами, позвав одну из них — для каждой у нее была своя интонация щелчка, неразличимая человеческим ухом. Кошка аут же пришла, но не к ней, а к нему. Сев на плечо, обвила его лицо хвостом, пристроив кончик ровненько на место отсутствующих усов. От этого он стал похож то ли на кота, то ли на героя войны, улыбнулся, облизывая ложку вместе с черенком, и продолжал, не обращая внимания на то, что рот его перевернулся, как монета, с орла на решку.

— …Я побывал в стольких лицах, походках и запахах, что сейчас и не помню, как на самом деле сначала выглядел. Каждый убийца дорог мне и оставил свой особенный след. Среди них были женщины, дети и даже животные. О, это особое искусство — охота на подходящего убийцу! Мало найти, его еще надо и уловить. Прикинуться тем, что он больше всего ненавидит и боится, убедить его, что именно ты больше всего нуждаешься в его подарке — смерти… Для этого надо изучить его характер, понять мысли, почувствовать дыхание. Этого невозможно добиться, не полюбив. Я любил их — и горячо, у меня большое сердце. Но меня подвела память. Мне всегда не хватало памяти, это похоже на авитаминоз. Если бы я хорошенько запоминал, то я сейчас мог бы превращаться в кого угодно из тех, кем побывал. Но я был плохим учеником еще со времен моего голодного детства. Я тогда привык плохо себя вести и ничего не хотеть знать. Понимаешь, мне было стыдно быть хорошим! Я словно был обязан грубить, хохотать, не пользоваться туалетной бумагой и знаками препинания. Я не знал, что в жизни кроме правил хорошего тона, которые я должен нарушать, есть еще и много других правил, которые я вовсе не обязан выполнять. И что лишь мне от этого будет хуже.

…Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную. Он заплакал, высморкался в скатерть, облизал тарелку с обеих сторон и продолжил:

— Вот так и случилось, что то, что должно было стать моим богатством, стало моим проклятьем. Я должен постоянно совершать усилие, чтобы сохранить на себе лицо — хоть какое-то из многих. Но они осыпаются с меня, как краска с многослойных фресок, как листья с осеннего парка, как горох с покосившегося стола.

Охотник на убийц

Всё было обыкновенно, пока я не встретил на пути такого же, как я, охотника на убийц. Мы не сразу узнали друг друга, потому что в молодости лучше умели маскироваться, но наша встреча была предопределена. Чем ты становишься сильнее, тем более сильного противника посылает тебе судьба — и именно он тебе дороже всего. Наша встреча началась с того, что мы влюбились друг в друга. Она в тот момент была мужчиной, но ты знаешь, как мало это значит в судьбе таких, как мы. Я вначале удивился своей любви, ведь я никогда не был мужеложцем. Но потом начал догадываться. Этому мужчине и было суждено стать твоей матерью. На самом деле он не был ни мужчиной, ни женщиной, потому что был не совсем человеком. Но в девичестве он был родом из города, где все собаки бегали немного боком, словно их задние лапы пытались перегнать передние. Птицы там летали большими спиралями и лишь с трудом могли удержаться на кривоватой прямой, потому что им больше нравилось загребать правым крылом, чем левым. У девушек города левые груди были меньше правых, как и у моей любимой, хоть она и была в тот момент мужчиной. Ее манера всё время немного сворачивать вбок меня так сильно умиляла, что я спросил: неужели у твоих ног время течет по-разному? Оказалось, что даже у каждого ее пальца свое имя и разный отпечаток. Я потерял голову, называя каждый уголок ее тела по имени. Она тоже влюбилась, да! — и до такой степени, что захотела меня убить. Надо знать нас, охотников за убийцами, чтобы понять, какой это невообразимо щедрый и царский подарок. Я пришел к ней и увидел ее в женском теле, которое она резала серебристой раковиной. Я увидел, что ее ногти обкусаны до мяса. Я увидел, что в ее глазах по нескольку зрачков. Я понюхал ее след и прочитал в нем, что она умирает от любви.