Пангея приветствует тебя - Оливия Штерн

— Я хочу, чтобы ты помылась, — его пальцы больно впивались в плечи, — попробуешь удрать — убью.

«Не убьешь», — она не стала опускать глаза. Просто стояла и смотрела в пронзительно-черные недобрые глаза человека, которому на сей момент принадлежала.

— Чего уставилась? — Дей-шан внезапно сорвался на крик, — не смей! Не смей на меня пялиться!

— Как пожелает господин, — промурлыкала Тана и принялась разглядывать носки своих башмаков, серые, с металлической искрой. Здесь подобных материалов она еще не встречала, и в памяти вновь всколыхнулся забытый страх перед Забвением.

Дей-шан взял ее за подбородок и развернул лицом к свету. Затем резко рванул ворот одежды, обнажая плечи и грудь.

— У тебя не было детей, — заключил он после беглого осмотра, — сколько тебе лет минуло?

— Я не знаю, господин, — ответила она, — я не помню себя.

— Ты выглядишь как молодая девушка, — продолжил Дей-шан, — но ты старше. Девушки боятся.

— Зачем мне бояться доброго господина?

Она не торопилась прикрываться, наоборот, легко освободилась от остатков одежды. К чему ее беречь? Все равно обещают новую. Возможно, не такую хорошую, не такую удобную — но хотя бы не рваную. Улыбаясь, Тана из-под ресниц наблюдала за Дей-шаном. Тот выругался, оглядывая ее с ног до головы, а еще через мгновение Тана оказалась крепко прижатой к грязной стене лачуги.

«Не развалить бы это…сооружение», — подумала она про себя. Но стены оказались крепкими. И еще — как и полагается — в самый разгар веселья появился Риэду с парой деревянных ведер. С видом оскорбленной невинности грохнул ими о пол и, плюнув себе под ноги, ушел. Жаль, Дей-шан этого не видел, иначе у него бы появился повод усомниться в лояльности подчиненного. Тана улыбалась, глядя поверх плеча Дей-шана в тростниковый потолок.

* * *

Вода оказалась ледяной. И на самом деле это только называлось — «помыться». Старуха торжественно выдала чистую тряпку, жесткую и шершавую наощупь. А затем столь же торжественно разложила на полу черный балахон и такую же черную накидку. За происходящим молча наблюдал Дей-шан. На вопросительный взгляд Таны указал на одно из ведер, принесенное Риэду. Ничего не оставалось, как приступить к обтиранию.

— Если бы ты не стоила так дорого, то я бы тебя убил, — задумчиво сообщил Дей-шан.

— Я провинилась перед господином?

— Нет. Но ни одна женщина не должна лишать мужчину рассудка. Это делает мужчину слабым.

Тана помолчала. Она пыталась не смыть, хотя бы соскрести всю ту грязь, которую собрала с момента своего появления здесь. Мелькнула мысль — не попросить ли хозяина обтереть спину, но Тана вовремя прикусила язык. Возможно когда-то и где-то она обращалась с подобной просьбой (или даже приказом) к кому-то другому. Но то было где-то. А здесь — о, Тана сильно сомневалась в том, что Дей-шан придет в восторг от подобного предложения.

Покончив с мытьем, она взяла одежду. Нижнего белья, разумеется, не было. Само одеяние напоминало черную рубаху с широкими рукавами, а накидка оказалась просто прямоугольным куском ткани. Тана почему-то была уверена в том, что там, откуда она здесь появилась, одежда была совершенно другой. Легкой, без этих безобразных и кривых швов, из материалов, которые были созданы искусственно. Тана поймала себя на том, что бесцельно мнет в руках черную тряпку.

— Это на голову, — неохотно пояснил Дей-шан в ответ на ее вопросительный взгляд, — замотаешь голову, женщина, и чтобы лица не было видно.

— Да, господин.

Одевшись таким образом, Тана молча стала перед своим нынешним владельцем. Тот несколько секунд ее рассматривал, затем рявкнул:

— Унла-заш!.. Унла-заш, поди сюда, побери тебя Полночный дух!

Старуха не заставила себя ждать долго, выросла в дверном проеме словно тот самый упомянутый дух — черная, сгорбленная и страшная. Проскрежетала с порога:

— Чего надо?

— Стереги эту женщину, — бросил Дей-шан, — ежели сбежит, будешь сдыхать долго и больно. Ты поняла?

— Чего уж тут не понять, — Унла-заш покачала головой, — постерегу. Только ты мне серебра сперва отсыпь, а то много вас тут ездит. Одному поесть дай, другому коней напои, третьему товар стереги…

— Ну ты и стерва, — усмехнувшись, Дей-шан сунул руку в кошель на поясе, порылся там основательно, затем бросил на пол три тусклых монеты.

— Ну теперь постерегу, — старуха, хихикая, принялась собирать подачку. Впрочем, ей даже не нужно было наклоняться — из-за согнутой в дугу спины руки болтались почти до земли.

— Смотри у меня, — Дей-шан погрозил ей пальцем, обронил в пол-оборота, — и ты тоже… Если только попробуешь сбежать, я тебя найду, и тогда уже шкуру сдеру.

Тана молча проводила его взглядом.

— Мыться пошел, убийца проклятущий, — прокомментировала Унла-заш.

Шаркая тяжелыми башмаками, она приблизилась к Тане и — совершенно неожиданно — участливо погладила по предплечью.

— Досталось тебе, красавица? — горестно покачала головой, — ох, а сколько еще натерпишься! Я, как тебя увидела, так и поняла, тяжело тебе придется, ой, тяжело!

Тана пожала плечами. Что она могла ответить этой старухе? То, что не так уж и «досталось»? Что наверняка могло быть гораздо хуже? Или — наоборот — что из-за нее убили человека, гораздо лучшего, чем Дей-шан? И что ей, Тане, очень хотелось бы верить, что когда-нибудь, а еще лучше — в ближайшее время — Дей-шана постигнет справедливое возмездие?

— …Ты девица, небось, была? — словно гул дождя по крыше, доносилось старческое причитание, — или мужа убили? Что молчишь, красавица?

— Я… — она проглотила горький ком, внезапно ставший в горле, — я не помню.

— По голове, небось, били, — участливо заключила Унла-заш, — бедняга ты. Великая Степь жестока к своим дочерям. Здесь правят мужчины.

Тана улыбнулась невольно и пожала скрюченные грязные пальцы.

— Спасибо… матушка.

И откуда только слово забытое всплыло? Как давно она никого так не называла?

— Ты нездешняя, — Унла-заш будто бы задумалась, — откуда тебя привезли, красавица?

— И этого я не знаю, матушка. Мне сказали, что из-за Гиблых Радуг.

— А-а, вон оно как, — старуха вздохнула и как-то съежилась, — значит, мое время настало, красавица. Слушай меня. Говорил со мной Полночный дух, и узнала я, что придет чужестранка, а вместе с нею смерть моя. Но главное не это. У тебя есть суженый здесь.

— Что значит — суженый? — Тана все еще не до конца понимала значение всех слов этих людей.

— Это значит мужчина, назначенный тебе Великой Степью, — в голосе старухи появились сварливые нотки, — что ж ты такая бестолковая-то! Но самое главное — ты найдешь то, что хотела найти, но когда найдешь, не сможешь увидеть.