Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд

— Тут еще одно, — задумчиво произнесла я, думая о Корнелии. — Я не хочу нанимать их в качестве временных работниц. На них будут смотреть как на штрейкбрехеров[3]. Несправедливо принимать девушек без обязательства, что они получат постоянное место работы после выставки.

— Места останутся за ними. Как только мир увидит то, что мы делаем здесь, заказов будет в избытке.

— Если тебе удастся использовать выставку для продвижения твоих изделий, — вклинился Тиффани-старший, выйдя из-за ширмы, одетый должным образом в костюм, подобающий для представителя XIX века.

— Нанимайте их в качестве постоянных работниц, — приказал Тиффани-младший.

Было ли это показным бахвальством или хорошо обоснованной уверенностью? Я знала: без риска в Нью-Йорке делать нечего, но никак не рассчитывала, что человек будет принуждать других идти на риск только на основании его самовлюбленного: «Я так сказал!»

— Мы поговорим сегодня вечером. — Его отец отдал распоряжение со зловещим выражением лица и кивком приказал мистеру Митчеллу последовать за ним.

— Только не слишком успокаивайтесь.

Как только оба покинули комнату, мистер Тиффани нахмурился. Он приводил свои кисти в порядок со спокойным и отчужденным видом, так что я сделала попытку удалиться.

— Директор выставки прислал уведомление, — сообщил мой шеф, задерживая меня жестом, указующим на письмо на столе. — В нем говорится: «Не ставьте мелкомасштабных задач, они не обладают свойством воспламенять кровь людей».

— Никогда не сомневалась в величии ваших планов.

— Двадцать вышивальщиц-сдельщиц работают над золотым шитьем наалтарных покрывал, митр и облачений.

— Ах, сестры монашеского ордена Тиффани, давшие обет верности украшению ткани. Как вам повезло, что католики не отказались от своей приверженности пышности. Бедные протестанты будут бросать завистливые взгляды на внешние атрибуты священного владычества.

Он одарил меня шутливым взглядом, означающим скорее всего: «Стыдись!»

— Вы не можете отказаться от экстравагантных идей, — более серьезным тоном высказалась я.

— Мои идеи — новаторские. Эта часовня провозгласит совершенно новое направление — церковный пейзажный витраж, который поможет людям поклоняться творению Бога. Узко мыслящие священники могут сопротивляться сколько угодно. Природа — творение Господа, так что я провозглашаю мотивы природы столь же духовными, столь же вдохновляющими, сколь и библейские образы. Ум Творца не имеет пределов при создании форм природы. Вы понимаете, что это значит? Для нас существует бесконечное количество способов выражения духовной правды, нежели эти утомленные дряхлые фигуры, которыми набита любая средневековая церковь в Европе.

— Вот откуда взялись павлины.

— Прекрасные крылья павлинов, говорится в Библии, а отсюда и деревья, и цветы, и ручьи. Библия полна и птиц, и гор, и холмов. Так что впервые широкая публика, а не только мои состоятельные клиенты, которые покупают пейзажные витражи для своих домов, увидят, как искусство Льюиса Комфорта Тиффани передает красоты природы. Никакая временная забастовка меня не остановит.

Его слова звучали подобно речи Ф.Т. Барнума, восхваляющего свой цирк.

— Но я совершил ошибку! — Он уселся за письменный стол и в сердцах стукнул по нему кулаками. — Джон Ла Фарж умудрился пролезть на Парижскую выставку три года назад с одним жалким витражом и был награжден званием кавалера ордена Почетного легиона во Франции, а я не выставлялся.

Мистер Тиффани взмахнул рукой, и опал испустил зеленую искру зависти.

— Парижские газеты прославляли его как изобретателя радужного стекла. Чушь! Я создал его гораздо раньше. Несколько витражистов использовали это стекло здесь еще до того, как Ла Фарж повез его в Париж.

Он уставился на меня ледяным взором. Я покорно слушала, вернее, молча внимала.

— Всемирная выставка в честь Колумба изменит состав игроков за этим столом, — продолжал восклицать босс. Истощив свои похвальбы, он заявил: — Теперь начинается соревнование наперегонки со временем. В нашем распоряжении всего четырнадцать месяцев. Что вам еще осталось сделать на «Христе во младенчестве»?

— Подобрать десять тысяч кусков стекла, резка понемногу продвигается. Я закончила центральный медальон. Сейчас работаю над левой поперечной панелью «Мария представляет Христа мудрецам». Как только мисс Эгберт закончит свой витраж, то окажет мне помощь с тремя другими сюжетами. Она может обучать мою лучшую девушку-новичка на декоративных вставках между картинами.

— Хорошо. — Он забарабанил пальцами по столу. — Я обратил внимание, как вы пожирали взглядом акварель с двумя павлинами в первый день своего возвращения. Как только вы завершите витраж с Христом, можете начать эту работу.

Блеск! Все, что я могла ощущать между убыстренными ударами моего сердца, так это ослепление от потрясения и радость.

— Благодарю вас.

— Берите на работу из «Лиги студентов-художников» и музея «Метрополитен».

— Обучение там стоит дорого. Программа по искусству «Союза Купера» — бесплатная. Я наверняка найду там девушек, которые действительно нуждаются в деньгах. Они могут оказаться более заинтересованными.

— Чудесно. Обратитесь также к мисс Митчелл. Она основала «Национальную ассоциацию женщин-художниц» и определенно знает кое-кого, кто способен делать увеличения. Нам недостаточно только ее, мисс Нортроп и вас для этого вида работы.

— Хорошо. Но вы должны знать… Похоже, мисс Нортроп не очень довольна тем, что я стала начальником отдела.

— Мне требуется, чтобы она делала именно то, чем занимается. Она — лучший наборщик стекла и прекрасная акварелистка, но у нее нет вашего здравого ума. В конце концов именно вы выигрываете по сравнению с ней.

Я не вполне была уверена в этом. Как-то мне случилось похвалить ее подбор стекла, но мастерица повела себя так, будто считала ниже своего достоинства выслушать мое мнение.

— Не сочтите себя обиженной, Агнес, — вырвалось у меня тогда. — Мистер Тиффани нуждается в вашем мастерстве больше, нежели в моем.

Мисс Нортроп поднесла кусок стекла к свету, повертела его, забраковала и взяла еще один, даже не удостоив меня взглядом.

— Он отдал вам окно с Христом, — проронила Агнес, — а ведь разработала его я.

— Я не знала. Мистер Тиффани не упомянул об этом.

— Он и не стал бы. На выставке будет считаться, что это его проект.

— Это огорчает вас?

Выгнув бровь идеальной дугой, мисс Нортроп в конце концов соизволила повернуться ко мне.

— Это обычное дело.

У Агнес непростой нрав. Мне следовало быть осторожной в обращении с ней. И с мистером Тиффани тоже. Сейчас он был поглощен изучением своей картины «Положение во гроб».