И тьма взойдёт - К. С. Пакат

– Хорошо тебе жилось, да? – Мужчина коротко пнул Уилла. – Маменькин сынок, прятался за мамкину юбку. Но теперь с этим покончено.

Юноша пошевелился было, но его били ногами, снова и снова, пока перед глазами не потемнело, и он не замер.

– Свяжите его. Закончим здесь, потом оттащим на корабль Саймона.

– Держись отсюда подальше, крыса.

Кто-то грубо оттолкнул Вайолет, заслонив происходящее на палубе. Её толкали и отпихивали, и девушка вытянула шею, чтобы разглядеть хоть что-то. Почти ничего не было видно, кроме широких плеч моряков и их тел, пропахших морской водой, по́том и предвкушением, поэтому Вайолет вскарабкалась по такелажу[4] и зацепилась за завязанный узлом канат, чтобы удержаться. На палубе она разглядела Тома, окружённого толпой моряков в кепи и банданах.

Был четверг, и корабль Саймона «Охотник», отягощенный грузом, встал на якорь на переполненной судами реке. На главной мачте реял флаг с тремя чёрными гончими – гербом владельца. Вайолет не сумела бы пробраться на борт, но она хорошо знала корабль, потому что её семья ужасно гордилась тем, что выполняла кое-какую работу для Саймона, единственного сына графа Синклера. Он руководил процветающей торговой империей от имени своего отца и, по слухам, имел влияния больше, чем сам король Георг, причём по всему земному шару. Однажды Вайолет даже мельком удалось взглянуть на Саймона – могучего мужчину в роскошном чёрном камзоле.

Сегодня леера[5] охраняли матросы с пистолетами, пока другие перегородили причал. Но все остальные столпились на квартердеке[6], и погрузочные работы прекратились. Со своего места высоко наверху Вайолет видела, как напряжены люди, которые стояли в тесном круге. Все эти суровые мужчины собрались, чтобы засвидетельствовать одно событие.

Том удостоится клейма.

Раздетый до пояса, с непокрытой головой и тёмно-рыжими волосами, падавшими на лицо, юноша опустился на колени на доски палубы. Его голая грудь поднималась и опадала – он прерывисто дышал, предвкушая то, что должно было вот-вот произойти.

Собравшиеся напряжённо ждали, немного завидуя, но зная, что Том заслужил эту честь. Пара мужчин прикладывались к флягам с виски, словно сейчас это было нужно им, а не Тому. Вайолет их понимала. Все они будто стали частью этой церемонии, которая была своего рода обещанием: «Будь полезен Саймону, сделай так, чтоб он остался доволен тобой, и вот что получишь».

Моряк в кожаном фартуке, как у кузнеца, шагнул вперёд.

– Не надо меня удерживать, – сказал Том.

Он отказался от всего того, что помогло бы ему лучше перенести боль: от выпивки, от повязки на глаза, от кожаного валика в зубы, а просто опустился на колени и ждал. Напряжение нарастало.

Девятнадцатилетний юноша стал самым молодым из тех, кто заработал клеймо. Наблюдая, Вайолет поклялась себе: «Вскоре самой молодой из них стану я». Как Том, она преуспеет в торговле, принесёт Саймону добытые ею трофеи и тоже заслужит повышения. Она собиралась проявить себя при первой же возможности.

– Приготовься принять дар, – сказал капитан Максвелл и кивнул матросу. Тот подошёл к жаровне с раскалёнными углями, которую вынесли на палубу. – После церемонии ты будешь принадлежать Саймону. Носить его клеймо – большая честь.

Моряк вытащил калёное железное тавро из горячих углей: длинное, как кочерга, но с буквой «С» на конце. Оно так раскалилось на углях, что светилось красным, словно трепещущее пламя.

Вайолет напряглась, словно всё это происходило с ней.

Моряк шагнул вперёд.

Том произнёс ритуальные слова:

– Я приношу Саймону этот обет быть преданным слугой, подчиняться и выполнять все приказы. Заклейми меня, – он смотрел прямо на моряка, голубые глаза сверкали решимостью. – Скрепи мою клятву печатью на плоти.

Вайолет затаила дыхание. Вот оно. Те, кто носил клеймо, входили в ближайший круг. Любимцы Саймона, его самые преданные последователи, по слухам, получали особые награды, а самое главное – внимание его, что само по себе служило наградой для многих из них. Хорст Максвелл, капитан «Охотника», носил клеймо, и это давало ему власть даже бо́льшую, чем сама должность.

Том протянул руку так, что все видели чистую кожу на его запястье.

Только однажды Вайолет видела, как мужчину клеймили, и он кричал, бился, точно рыба на дне лодки. Том тоже это видел, но сейчас он решительно смотрел в глаза моряку и даже не дёрнулся, а всё благодаря своей воле и храбрости.

Капитан Максвелл произнёс:

– Вот так, мальчик. Прими клеймо достойно.

«Том не закричит, – подумала Вайолет. – Он силён».

Теперь стало так тихо, что было слышно, как волны плещутся о борта судна. Моряк поднял тавро. Один из мужчин отвернулся, не желая смотреть – этот явно был не так храбр, как Том. А доказать, что он достоин клейма, сейчас предстояло именно Тому. «Прими его, покажи, что ты достоин». Вайолет крепко стиснула канат, но не отвела взгляда, когда моряк приложил раскалённое железо к запястью юноши.

Резкий запах горелой плоти был ужасным – как запах жареного мяса. Казалось, раскалённый металл давил на руку дольше необходимого. Каждый мускул Тома напрягся от боли, когда отчаянно хотелось свернуться клубком, но он не сделал этого, а остался стоять на коленях, тяжело дыша, дрожа, как измождённая забегом лошадь.

В воздух взметнулся одобрительный рёв. Моряк помог Тому встать и поднял его руку, чтобы все могли увидеть его запястье. Юноша выглядел ошеломлённым и чуть пошатывался. Вайолет мельком заметила на коже вытравленную букву «С», после чего моряк быстро залил клеймо спиртом и замотал тканью.

«Вот и у меня будет так же, – подумала Вайолет. – Я буду смелой, как Том».

Она потеряла его из виду – толпа закрыла его, товарищи спешили поздравить. Вайолет снова вытянула шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Затем скользнула вниз по канатам и попыталась протиснуться сквозь толпу, несмотря на толчки и удары. Увы, не удалось даже на секунду рассмотреть Тома, хотя тошнотворный запах горелой плоти всё ещё витал в воздухе. Кто-то больно схватил девушку за руку и дёрнул в сторону.

– Я же сказал, держись подальше, крыса!

Из-под банданы мужчины выбивались длинные засаленные волосы. Короткая борода покрывала щёки, точно сыпь. На грубой коже бывалого моряка тонкой сеточкой проступали сосуды. Хватка оказалась крепкой, болезненной. Вайолет окатило волной отвратительного перегара, и она попыталась оттолкнуть мужчину, упираясь в доски палубы.