«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма - Александр Чудинов

Впрочем, едва ли такое мнение сложилось у Ромма еще в годы учебы или даже сразу по ее окончании. Скорее всего, подобная инвектива против религиозных учебных заведений являлась логическим продолжением той непримиримой борьбы против церкви, которую он вел уже во время Революции. В юности же Ромм был весьма далек от воинствующего антиклерикализма, присущего ему в зрелые годы. Более того, позволю себе усомниться в правомерности предположения итальянского историка Алессандро Галанте-Гарроне, автора наиболее подробной биографии Ромма, вышедшей в 1959 году, о том, что учащиеся риомского коллежа, как и других французских коллежей и школ второй половины XVIII века, еще на студенческой скамье впитывали «запретные» идеи философов-просветителей, «распалявшие недовольство и нетерпение молодых поколений». Поскольку сохранившиеся до наших дней бумаги личного архива Ромма не содержат ни прямых, ни косвенных указаний на его знакомство в юности с произведениями философов французского Просвещения, историк строит свою гипотезу на том, что, во-первых, в двадцатилетнем возрасте Ромм читал и конспектировал английского философа и просветителя Джона Локка (а где Локк, мол, там и Жан-Жак Руссо), а во-вторых, – что распространение просветительских идей носило тогда повсеместный характер.

Действительно, в бумагах Ромма сохранились выписки из «Опыта о человеческом разумении» Локка, сделанные в 1770 году. Однако эта книга распространялась во Франции вполне легально и само по себе обращение к ней еще не подразумевало наличие у ее читателя интереса к «запретным» темам философии французского Просвещения и, в частности, к теориям Руссо. К тому же знакомство с трудом Локка, похоже, не способствовало развитию у Ромма вкуса к философии, даже если таковой у него и был в юности. Впоследствии Ромм весьма пренебрежительно отзывался о гуманитарных науках вообще и о философии в особенности.

Что же касается распространения просветительских идей во Франции второй половины XVIII века, то оно носило далеко не всеобщий характер. Во всяком случае, эти идеи были явно не в чести среди риомских друзей Ромма, с которыми тот поддерживал самые тесные отношения на протяжении всей своей жизни. В круг этих людей, объединенных общей любовью к наукам и искусствам, Ромм, судя по его словам, вошел где-то в начале 1770-х годов, видимо, сразу после окончания коллежа. В одном из писем Дюбрёлю за 1777 год он заметит, что их дружба длится около четырех лет, а в письме тому же корреспонденту от 29 сентября 1791 года определит ее продолжительность уже более чем в 20 лет. В этот круг Ромма ввел астроном и натуралист М. Бонифас (1738–1816), больше известный под именем Дю Карла (или Дюкарла). Уроженец Тарна, Дю Карла, в силу неизвестных нам жизненных обстоятельств, в 1770-е годы на какое-то время оказался в Риоме, где и встретился с Роммом. Вскоре он уехал в Париж, но перед этим свел Жильбера со своими знакомыми, которые для того стали друзьями на всю жизнь.[3]

Наиболее близок Ромму из них был, пожалуй, Габриэль Дюбрёль. Именно через него Ромм, странствуя по свету, поддерживал связь с родным городом. Дюбрёль же, в отличие от своего друга-путешественника, всю жизнь практически безвыездно провел в Риоме. Здесь он родился в 1747 году, здесь учился в Ораторианском коллеже, здесь на протяжении многих лет занимал пост директора почты. Человек весьма любознательный и охочий до книг, Дюбрёль, опять же, в отличие от своего друга, достаточно прохладно относился к точным наукам и отдавал предпочтение гуманитарным дисциплинам – истории, философии, литературе. Будучи, как минимум в общих чертах, знаком с идеями философов Просвещения, он не только не разделял их, но и относился к ним с откровенной неприязнью. «Заинтересованность в нашей религии – это самое дорогое, что у нас есть. Вы должны относиться к этому с высочайшим вниманием и никоим образом не прислушиваться к нечестивым софизмам наших современных философов», – предостерегал Дюбрёль находившегося в Париже Ромма.

Столь же резкое неприятие у риомского почтмейстера вызывали и ставшие обыденными в политической литературе того времени нападки на власть. В одном из посланий Ромму он так характеризует прочитанную накануне книгу: «Имея мало времени, не буду подробно распространяться о томе по истории Франции. Ограничусь лишь замечанием, что прочитал его с удовольствием, что он написан простым и естественным языком и что, несмотря на все сказанное нашими мыслителями и нашими философами, кричащими о свободе, наше правительство является точно таким, каким его изобразил г-н Моро». Жакоб Николя Моро (1717–1803), со взглядами которого солидаризировался Дюбрёль, был широко известным в дореволюционной Франции защитником монархической традиции и последовательным критиком просветительской философии.

Глубокая религиозность отличала и друга семьи Ромма – Гаспара Антуана Болатона, который был для Жильбера и старшим товарищем, и в некотором роде покровителем. Болатон родился в 1724 году в Риоме. В 1740 году, после пяти лет учебы в Ораторианском коллеже, он уехал в Париж изучать философию и теологию. Позднее Болатон занимал различные должности в Ораторианском ордене, в частности преподавал теологию в Риоме (в 1751–1754, 1761–1766 годах), когда, возможно, и познакомился с Роммом. В 1770 году Болатон оставил преподавание и занял место каноника, что позволяло ему уделять гораздо больше времени своему любимому занятию – литературе. В течение нескольких лет он трудился над стихотворным переводом «Потерянного рая» Мильтона, вышедшим в свет уже в период пребывания Ромма в России. Сочинение английского поэта привлекло к себе Болатона и своим изысканным стилем, большим ценителем которого он был, и горячим религиозным энтузиазмом, в полной мере разделявшимся им самим. Как и остальные друзья Ромма, Болатон читал полуподпольное издание янсенистов «Церковные новости». Во второй половине 1780-х годов он работал над сочинением «Монолог, или Беседа о Боге, природе и людях», но так его и не закончил.

Доктор Антуан Буара, еще один близкий друга Ромма, также был глубоко верующим человеком и противником «новой философии». Буара родился в Риоме приблизительно в 1723 году. Получив медицинское образование в Монпелье, он вернулся на родину в 1749 году. Практикующий врач, он интересовался также теоретическими вопросами науки, выписывал «Медицинскую газету», состоял в переписке с известнейшим парижским врачом Ф. Вик д’Азиром, а после создания в 1776 году «Королевского общества медицины» стал его членом-корреспондентом.

При этом увлечение естественными науками Буара вполне гармонично сочетал с религиозной верой. Помимо научной литературы, он, как и Болатон, постоянно читал янсенистские «Церковные новости», а в своих письмах рассуждал о вере с красноречием и пылом проповедника. Вот, например, какие наставления получил от него Жильбер Ромм после того, как сообщил из Парижа о завязавшемся знакомстве со столичными учеными: «Никоим образом не доверяйте людям, но только Богу, и пусть прежде всего благочестие всегда будет предметом Ваших штудий и Ваших устремлений».