Закрытие Америки - Дарья Калинина

– Теперь ее посадят в тюрьму?

– Поживем – увидим. Но что задержать эту гражданку нужно, это точно. Совсем бабушка распоясалась. Людей кладет чуть ли не штабелями.

Спустя минуту он вдруг спросил у Беллы:

– Как ты?

Белла вздрогнула и подняла на Торопова взгляд. Он обращается к ней на «ты»? Вот это новость. И в голосе следователя слышались новые нотки. И смотрел он на Беллу как-то иначе, чем раньше.

– Как ты? – повторил Торопов, и стало ясно, что никакой ошибки нет, он действительно хочет перейти от официального «вы» к дружескому «ты».

– Я в порядке, – бодро отчиталась Белла, хотя пальцы рук у нее еще подрагивали.

– Расследование закончено, преступник найден, – произнес следователь. – Я рад, что ты оказалась ни при чем.

– Ты не представляешь, как я сама рада! А когда… когда ее будут задерживать?

– Прямо сейчас, – заверил Торопов, – канителиться не станем. В таких делах время дорого.

И тут Белла увидела, как от соседних заборов к дому дяди Семы бегут люди в форме. Это выдвигалась группа захвата. Судя по тому, как добротно были экипированы ребята, сопротивления они ожидали самого отчаянного.

Задержание произошло очень быстро, ни единой капли крови, ни единого выстрела. Дядя Сема, полностью деморализованный, так и сидел за столом, не шелохнувшись, пока дом штурмовал отряд быстрого реагирования. Старуха встретила ворвавшихся к ней беззубой придурковатой улыбкой. Она не потеряла выдержки и принялась играть роль выжившей из ума старухи.

– Ой, ребятки к нам в гости пришли! Хорошо-то как! Даже голова у меня закружилась.

Бойцы смущенно переминались с ноги на ногу. Они никак не ожидали увидеть беспомощную бабушку, которая вот-вот сама богу душу отдаст.

– Семушка, твои друзья пришли. Садитесь, детки, сейчас обедать будем. Или чайку хотите?

Однако Торопов не позволил этому спектаклю продолжиться. Следом за бойцами он прошел на кухню, где хлопотала старуха.

– Не трудитесь, они у вас в доме угощаться ничем не будут. От вас ведь всего можно ожидать. Стрихнину, например, добавите по рассеянности. Что, бабушка, смотрите на меня? Небось держите в хозяйстве крысиную-то отраву, а? При вашей любви расправляться с врагами – вещь незаменимая.

Но мать дяди Семы только беззлобно рассмеялась.

– Не пойму, соколик, о чем ты?

– Мы все слышали, бабушка. Ваше признание записано от первого до последнего слова. Такое доказательство любой суд примет за милую душу. Так что готовьтесь остаток своих дней провести за решеткой.

Старуха состроила жалобную гримасу.

– Пугаешь старую, соколик. Зачем?

– Идите к выходу, мамаша. Вещички пусть вам сын соберет.

– За что?

– Вы задержаны по обвинению в убийстве как минимум троих человек. Весь ваш разговор записан, отпираться бесполезно.

– О чем это ты, соколик? Не пойму я ничего. Бабушка старенькая, бабушке прилечь надо. Сердце стучит. В голове шумит. Ноги не ходят.

– Ничего, когда людей убивали, очень даже резво двигались. И еще раньше… Да что с вами говорить. Не хотите сами идти – вас поведут. Редозубов, наручники тащи.

Услышав о наручниках, дядя Сема наконец встрепенулся.

– Не надо наручники. Я поведу.

Бережно взяв старуху под руку, он произнес:

– Пойдем, мама. Пойдем. Я буду рядом.

В ответ старая женщина сгорбилась, оперлась на руку сына и, тяжело шаркая, поплелась к выходу. Путь до дверей занял у нее чуть меньше четверти часа, старуха то и дело присаживалась отдохнуть, а под конец пути стала жаловаться на боли в сердце:

– Ох как давит! Вздоха сделать не могу!

Торопов не знал, что предпринять. Конечно, он понимал, что преступница может притворяться. А если нет? Возраст почтенный, понервничала – и вот тебе результат. Торопов не был злым человеком, он понимал, что деваться бабке, кроме как на тот свет, просто некуда. Ну а вдруг рискнет туда от него сбежать?

– Вызывайте врачей, – распорядился следователь.

Он не сомневался, что этот раунд старуха у них выиграла. Ни ему, ни коллегам из спецслужб не хотелось брать грех на душу. А Аделина этим и воспользовалась. Врачи наверняка отыщут какие-нибудь настораживающие симптомы, все-таки бабушке уже за семьдесят.

Однако, к его удивлению, медики не нашли к чему придраться. Давление у старой дамы было вполне приличным. Сердце, хотя и билось быстрее, чем нужно, но никаких пугающих пауз не делало. ЭКГ подтвердила отсутствие каких бы то ни было отклонений в его работе.

– Небольшая тахикардия, это не страшно.

Ноги у старушки тем не менее стали подкашиваться. Жаловалась она теперь на сильнейшую головную боль и песок в глазах.

– Сделать ей томографию головного мозга я в данных условиях не могу, – развел руками врач, – томографа переносного у нас еще нет. А в таком состоянии я должен гражданку госпитализировать.

Торопов хмыкнул. Все как он и думал. Он и сам почти поверил в игру старухи. Только поймав на себе пристальный злой взгляд, который она метнула через плечо, когда врачи почти выносили ее на себе, а сын метался вокруг, Торопов понял, что старая бандитка его сделала. Не удастся ему прищучить ее. Не осудят старую бабку, даже если доказательства вины будут железобетонными. Не поднимется рука упрятать ее за решетку, даже если все врачи мира в один голос заявят, что старуха здорова как юный марафонец и способна бежать двойную дистанцию.

– Похоже, бабушке удастся выкрутиться. Конечно, суд будет, но вряд ли ей дадут много.

– Если вообще что-то дадут.

Белла была бледна.

– До сих пор в дрожь бросает, как вспомню взгляд, которым она меня одарила напоследок. Казалось, убить была готова! Как я ее боюсь, ты бы только знал!

– Не надо бояться.

– А мне так страшно! – упрямо произнесла Белла. – И за себя, и за детей. И даже, представь себе, за Лизон. И, конечно, за Анжелину. Ведь старуха уже стольких убила. Вдруг и нас захочет?

– Не бойся. Я прослежу, чтобы до суда она была под стражей. А после суда она будет уже не опасна.

– Как знать. Она особа мстительная.

– Вряд ли ей будет дозволено покидать пределы дома.

– Но не посадят же ее! Она старуха, кто на такое осмелится.

– Электронный браслет решает в наше время все проблемы. Дама она преклонных лет, и тут ты права, скорее всего, в тюрьму ее не посадят. Но я лично приду на суд и буду настаивать на максимальном сроке. Пусть ее посадят под домашний арест, это будет даже лучше. Она не сможет выйти никуда за пределы участка и будет оставаться там до тех пор, пока не перестанет быть опасной обществу.