В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон

– По крайней мере, вы сможете сегодня выспаться как следует, – увещевающим тоном сказал Чарлз, и это стало для нее последней каплей. – Никаких непрошеных гостей, хорошо, Кэтлин? Робертсон будет сидеть в своей норе, как хороший мальчик, и утром мы все будем веселы, как птички. – Чарлз оставил Луизу сидящей в кресле и направился к себе, попутно убирая заграждения из мебели. Она слышала, как в соседней комнате гремели стулья и передвигали комод.

Веселы, как птички. Ха! Луиза гневно воззрилась на свою горничную.

– Не знаю, следует ли мне тебя простить. – Она, скорее, надеялась, что просидит здесь взаперти с Чарлзом все обозримое будущее.

– Мне жаль, правда, жаль. Мы только хотели, чтобы вы не пали жертвой охотника за приданым. Вы всегда остерегаетесь таких мужчин, но капитан, похоже, вас заинтересовал. Я права?

Луиза почувствовала, как горят щеки.

– Он очень интересный мужчина.

– И хорош в постели, не так ли?

– Кэтлин! – На самом деле Луизе и сравнивать особо было не с кем, но она была совершенно уверена, что ни одна женщина, находясь в здравом рассудке, не отыщет причин жаловаться на ласки Чарлза.

– Что ж, тогда соблюдайте осторожность. Вы ведь не хотите стать матерью семейства? Не надеюсь, что у вас в запасе отыщется этот замечательный колпачок Менсинга, о котором мы слышали в Германии, иначе вы мне сказали бы.

Луиза едва удержалась от того, чтобы не впиться ногтями в ухо Кэтлин.

– Ты права. Я очень устала. Уложи меня в постель.

Сидя за туалетным столиком в чопорной ночной рубашке, Луиза пыталась не думать о том, что Чарлз так и не сделал попытки вернуться к ней или к их стаканчику на ночь. Кэтлин расчесала и заплела в косу ее волосы. Когда горничная, наконец, ушла, утомив ее до зевоты болтовней об удали Робби Робертсона, Луиза прошла через ванную комнату и осторожно нажала на ручку двери Чарлза. Ручка не повернулась. Капитан заперся.

Так и должно быть.

Глава 28

Пятое декабря 1903 года, суббота

По крайней мере, он не попадет в ловушку соблазна, весь день сидя с Луизой в покоях ее родителей, в опасной близости от постели. И никто не явится его убивать. Так думал Чарлз, неосторожно задев щеку бритвой. Кажется, он и сам вполне способен угробить себя. Чарлз промокнул выступившую кровь белоснежным полотенцем. Теперь он, наверное, обеспечил себе неизменный гнев роузмонтской прачки.

Кровь как раз унялась, и он успел одеться, когда Луиза постучала в его предусмотрительно запертую на ключ дверь.

– Чарлз, в гостиную только что принесли завтрак. – Она говорила сухо. Повелительным тоном. Вот и вернулась прежняя Луиза Стрэттон!

– Благодарю. Я приду к вам через минуту. – Чарлз оделся для верховой езды, полагая, что им обоим пойдет на пользу, если они уберутся из дома и съездят в деревню. Он не разбирался в цветах. Но можно просто постоять рядом, пока Луиза будет набивать цветами вазы в церкви.

Убедившись, что галстук сидит ровно, он вышел через холл и по коридору прошел в гостиную, на тот случай, если Луиза все еще у себя и неодета. Аромат колбасок привлек бы его даже в том случае, если бы сегодня утром он вовсе не желал бы ее видеть.

И он был вознагражден чудесным видением – накрытые серебряными колпаками блюда и его прекрасная «супруга». В комнате находились двое посторонних. Лакей – для разнообразия не Уильям – расставлял блюда на столе возле окна под бдительным присмотром худощавой, внушительного вида пожилой дамы. Отсутствовавшая дотоле экономка, догадался Чарлз. Придав лицу скорбный вид, он приготовился принести старухе соболезнования, как только их представят друг другу.

Луиза сидела перед камином, где потрескивал огонь. На ней была амазонка цвета бургундского вина. Итак, Луиза не забыла про поездку верхом. Еще одно сияющее утро начала декабря! Даже теплее, чем накануне, прикинул Чарлз, когда несколькими минутами раньше высунул голову в окно своей комнаты. И уж точно теплее было за окнами, нежели в доме, который скорее смахивал на мавзолей.

– Еще раз доброе утро, дорогая, – сказал Чарлз, надевая маску Максимилиана Норвича.

– Макс! – воскликнула Луиза, фальшиво улыбаясь. – Позвольте представить вам нашу строгую экономку, миссис Лэнг! Миссис Лэнг, это мой супруг, Максимилиан Норвич.

Чарлз протянул руку.

– Исключительно рад с вами познакомиться, миссис Лэнг. Примите мое восхищение – дом моей супруги содержится в идеальном состоянии. И мои соболезнования по поводу утраты, ведь вы потеряли вашу матушку.

Мать миссис Лэнг и впрямь должна была быть древней старухой. Экономка и сама была вся в морщинах. Она царственно кивнула в ответ, но руки не пожала. Несомненно, Максимилиану Норвичу не пристало здороваться за руку со слугами. Поэтому Чарлз спрятал руку в карман.

– Благодарю вас, сэр. Примите поздравления по случаю бракосочетания.

Экономка не улыбнулась, так что Чарлзу оставалось лишь гадать, все ли зубы сохранила старая карга. Он вспомнил, что Луиза говорила, будто экономка была в лагере Грейс. Поэтому вряд ли стоило тратить на нее свое обаяние в надежде вызвать улыбку и увидеть зубы. Он был бы счастлив дать пинка прямо в костлявую задницу, если бы это означало, что у Луизы будет меньше болеть голова.

– Завтрак выглядит чудесно, миссис Лэнг, – сказала Луиза, направляясь к драпированному льняной скатертью столу. – Прошу, засвидетельствуйте кухарке мое восхищение. Мы справимся сами, как и вчера. Макс, вы так же проголодались, как и я?

– Еще сильнее.

– Понадобится ли что-нибудь еще вам или вашему супругу? Слуги в вашем распоряжении. Миссис Уэстлейк говорила, что вы желаете произвести в Роузмонте некоторые перемены?

– Ничего такого, из-за чего вам стоило бы тревожиться, миссис Лэнг, – поспешно сказала Луиза. Боже правый! Луиза боялась собственной экономки. И Чарлзу тоже было несколько не по себе. Когда слуги удалились, Чарлз почувствовал, что его напряжение немного спало. Как странно, он больше трепетал при мысли, что его разоблачат как мошенника именно слуги Роузмонта. Классовые различия настолько укоренились в британском обществе, что подозрение может вызвать неправильно произнесенная гласная. Он упорно работал над тем, чтобы преодолеть акцент и свою былую принадлежность к рабочему классу. Но сидящий в Чарлзе испуганный мальчик никогда не покинет его бесследно.

Он сел, отметив, что сегодня Луиза прибегла к румянам. Он тоже провел ночь неважно. Чарлзу казалось, что он слышит каждый вздох и шорох ее простыней – через три двери! Трогала ли она себя в отчаянном неудовлетворении, как он? Такими темпами он ослепнет на оба глаза еще до конца месяца.

Но уезжать Чарлз не собирался. Не ранее, чем Луиза возьмет верх над домашними, даже если это будет означать, что его рука обрастет шерстью. Разумеется, Чарлз не верил в эту чушь. Будь подобные россказни правдой, мальчики из Харроу были бы похожи на обезьян.