Проклятие Пиковой дамы - Юлия Алейникова

— Ну что, товарищи, версия Пифагора отпадает. Думаю, с этим согласны все? — обращаясь к сидящим вокруг стола сотрудникам, проговорил полковник.

— Да уж, старикан, кажется, ни при чем, — кивнул Саня Шубин.

— Что у нас остается?

— Умышленное убийство, убийство непреднамеренное, несчастный случай и суицид, — оптимистично перечислил капитан Бирюков.

— Да, скверно, что до сих пор ни одна версия не отпала, — мрачно согласился полковник. — А что у нас с подозреваемыми?

— «Карточный клуб», бывшие ухажеры Светланы Полушевич, поклонник Марии Ивановны Решетниковой, бывший чемпион по плаванию. В принципе это могло быть обычное ограбление, если предположить, что на момент убийства перстень был на покойном Полушевиче. Судя по словам Пифагора, вещь была весьма и весьма ценная и заметная.

— А кстати, почему до сих пор нет ясности с этим проклятым перстнем, где он?

— Действительно, — нахмурился капитан, — еще в начале следствия я спрашивал у Решетниковой о перстне, она сказала, что с ним все в порядке, он у нее в шкатулке, но сам я это не проверил!

— Плохо, Сергей Владимирович, очень плохо. Это важная улика, — попенял полковник, — а у нас до сих пор нет с ней ясности.

— Извините, Иван Осипович, сегодня же разберусь с этим вопросом.

— Ну вот и хорошо. А теперь за работу. А вы, Тарасов, молодец. Повезло вам товарищи со стажером, — одобрительно высказался полковник напоследок.

— Ну, товарищ стажер, — входя в кабинет и усаживаясь на рабочее место, проговорил Саня Шубин, — какие ваши мысли — идеи по поводу дальнейших разыскных действий?

— А при чем тут я, — не растерялся Жора, — мое дело солдатское, как начальство прикажет, так и будем действовать. — Похвала полковника и обещание капитана Бирюкова забрать его к себе в отдел после распределения придали Жорке уверенности в себе, и теперь шуточки Шубина так его не раздражали, он и сам пошутить умеет. Тоже мне, Геннадий Хазанов нашелся.

— Серега, ты смотри, какой у нашего стажера звонкий голос прорезался! — скрывая обиду, воскликнул Саня, не ожидавший такого отпора.

— Да ладно вам обоим, — отмахнулся капитан, — а ты, Сань, сам напросился. Так что нечего пузыриться. Все! — повысил он голос, видя горячее Санино желание поквитаться со стажером. — Закончили. Давайте по делу. Сань, ты, как было запланировано, занимаешься картежниками, а мы с Жорой проверим личности ухажеров Светланы Полушевич и поклонника ее мамаши. А сейчас по домам. Жора, завтра без опозданий.

4 мая 1983 г. Ленинград

— Вот что, Жор, мы с тобой первым делом сделаем, выясним, где находится перстень. Не знаю, почему, но все в этой истории вертится вокруг него.

— Сергей Владимирович, вы же не верите во всю эту ерунду о проклятии и прочей чепухе? — с сомнением уточнил Жора.

— Нет, конечно. Но Геннадий Полушевич в эту легенду поверил, и, возможно, не без участия тещи. Ох, чувствую, что почтенная Мария Ивановна приложила руку к гибели зятя. Вот только удастся ли нам это доказать?

— А картежники?

— На мой взгляд, слишком уж это очевидно. Словно нам их специально подсунули. Карточные игры, тысячные проигрыши, азарт… Но проверить, безусловно, стоит, часто самая очевидная версия и есть единственно верная. Жизнь не так уж и замысловата, и штампы в ней зачастую срабатывают.

— Перстень? Не понимаю, что вы прицепились к этой безделице? — раздраженно дернула худенькими плечиками Мария Ивановна.

Сегодня на ней было светлое бежевое платье модного фасона с игривым пестрым платочком на шее, смотрелась Мария Ивановна в нем очень элегантно и даже аристократично. Например, Жорина мама по дому в таких нарядах никогда не ходила.

— Какое отношение перстень имеет к моему зятю? И вообще, мне кажется, товарищ следователь, что беспокоить семью, когда у нас только вчера были похороны, бестактно.

— Я не следователь, а оперуполномоченный. Но в остальном я совершенно с вами согласен. И если бы не крайняя надобность, ни за что бы не стал вас тревожить, — разливался соловьем Сергей Владимирович.

Мария Ивановна поджала губы и, сделав приглашающий жест, прошествовала в гостиную.

— Присядьте, я сейчас.

— А платье у старухи не очень и траурное. В таком скорее уж в театр или на танцы, — шепнул капитану на ухо Жора, которому Мария Ивановна страшно не понравилась. Вздорная, избалованная каракатица, еще и графиню из себя строит.

— Вот, извольте, — ставя перед капитаном на стол шкатулку, похоже, ту самую, которую описывал вчера Пифагор, проговорила Мария Ивановна.

Она незаметно нажала куда-то, и верхний овальный медальон с Венерой и Амуром открылся.

— Хм, — заглянув внутрь, нахмурилась Мария Ивановна. — Перстня нет.

— Позвольте? — оттеснил ее капитан. — А когда вы в последний раз его видели?

— Не помню. Может, месяц, может, два назад. Я не проверяю его ежедневно. И вообще эта старинная вещь, громоздкая, на палец его не наденешь, так что привычки его регулярно доставать у меня не было.

— Разумеется, конечно, — закивал капитан. — Но, помнится при нашей первой встрече я уже задавал вам вопрос о перстне, объяснял, что ваш зять, услышав, как вы рассказывали внучке семейное предание о перстне, позаимствовал его для карточной игры. Тогда вы заверили меня, что перстень на месте.

— Я не помню ничего подобного, — захлопывая шкатулку, категорично заявила Мария Ивановна.

— Странно. Мы беседовали с вами, сидя вот на этом самом диване, и вы ответили на мой вопрос вполне конкретно.

— Возможно, тогда я была в шоке от происшедшего и плохо понимала, о чем идет речь, — берясь за шкатулку, ответила Мария Ивановна.

— У меня такого впечатления не сложилось, — не сдавался капитан. И Жора его настойчивостью даже немного восхищался. — Вы выглядели абсолютно спокойной, искренне признались мне, что зятя не любили и даже радовались, что теперь ваша дочь сможет составить хорошую партию.

Мария Ивановна смотрела на капитана в упор, ее большие выразительные глаза метали в него громы и молнии, а на лице было написано страстное желание треснуть гостя шкатулкой по голове. Это как минимум. Но Мария Ивановна сумела справиться с эмоциями, и голос ее, когда она заговорила, прозвучал весьма сдержанно:

— Вы говорите ерунду. Возможно, я и не была в восторге от выбора дочери, но всегда с уважением относилась к Геннадию Олеговичу. И я искренне сожалею о его безвременной кончине.