День полнолуния - Ольга Покровская

Сэр Александр опустился на колени перед ее ложем и прижался щекой к ее ледяным, сложенным на груди рукам. Остановившийся за его плечом капеллан проговорил:

— Леди Елена свела счеты с жизнью, не послушавшись моих предостережений. Я не смог остановить ее, это моя тяжкая вина. Нет греха более сурового, и я вынужден с болью указать вам, что душа леди Елены не сможет обрести покоя.

— Уйди, старик, — глухо вымолвил сэр Александр, — оставь меня с ней.

Сан отвернулся и ушел. Шаги капеллана стихли за спиной убитого горем князя. Сэр Александр прижался губами к ледяному лбу жены. Мысленно он молил ее очнуться, но женщина оставалась недвижимой.

И ярость овладела сэром Александром. Судьба слишком сурова, за что она уготовила ему такое испытание? И он должен вынести его со смирением? Нет, не бывать этому! Его нежная леди не захотела жить без него, так неужели он спокойно перенесет ее кончину?

С горестным криком сэр Александр сшиб со стола свечи. Доски пола медленно занялись, залу окутал едкий дым. По половицам, по стенам побежали оранжевые жаркие змейки. Запылала тяжелая бархатная скатерть на столе. Пламя ревело и сыпало искрами. С грохотом обрушилась потолочная балка, придавив сэра Александра к полу. И наступило блаженное ничто.

Сэр Александр пришел в себя в постели. Подняв руку, обнаружил, что она обмотана пропитанными какой-то гадостью полосками ткани. Поморщился, уловив запах собственной горелой плоти. С трудом переведя взгляд, он увидел капеллана, сгорбившегося у его постели.

— Что со мной, старик? — произнес он обожженными губами. — Замок сгорел?

Капеллан, очнувшись от своих размышлений, пристально посмотрел на неожиданно вырвавшегося из забытья лорда.

— Нет, — покачал он головой. Его странные желтые глаза светились, как отблеск от пожарища. — Пожар потушен, пострадало лишь несколько помещений. Я не уберег вашу жену, но вас мне удалось вытащить из объятой пламенем залы. И вы не совершили того тягчайшего греха, который задумали. Вы живы, мой господин, и проживете долгую жизнь. Мои снадобья помогут вам излечиться от ожогов.

— На что мне моя жизнь? — с трудом прошептал Александр. — Я не хотел жить без своей жены, без леди Елены. Зачем ты вытащил меня, старик? Чтобы продлить мои муки?

— Земная жизнь — не единственное, что нам дано познать, — спокойно отвечал старик. — Ваши здешние страдания — ничто против мук души, осужденной на вечное проклятие за тяжкий поступок. Вы тоскуете по своей леди… Но подумайте о том, что, возможно, вам предстоит встретиться снова, в ином мире.

— Я не понимаю тебя, старик, — застонал искалеченный рыцарь.

— Все испытания наши предрешены, но мы не можем знать, что нам предстоит, — ответил Сан и посмотрел куда-то поверх головы Александра. — В нашей воле лишь стараться выходить из них как можно достойнее, не творить зла и стойко нести то, что нам назначено свыше. Елена — самоубийца, мой лорд. Всевышний не прощает этого греха. Но если на земле остался человек, который любит самоубийцу слишком сильно, так сильно, что не способен отпустить, возможно, душам их будет дарована возможность встретиться вновь, в другой жизни. Там, где они смогут исправить былые ошибки — или повторить их вновь, если не смогут преодолеть себя. Земная жизнь — это лишь миг, мы все здесь только гости. Но даже мудрейшие из мудрых не знают всех возможностей, которые заключены в нашей душе. И когда подойдет ваша очередь покинуть земной мир, вы можете быть помилованы. И тогда души обязательно встретятся, сэр. Ибо вы слишком сильно любили ее и хотели быть с ней.

Пламя свечи, стоявшей у изголовья сэра Александра, затрепетало, задрожало, словно от сквозняка. В спальне действительно потянуло холодом.

Михаил Грушин поморщился, чихнул, открыл глаза и увидел, что все еще сидит в такси, на заднем сиденье. А водитель, выбравшийся из салона и открывший заднюю дверь, трясет его за плечо.

— Просыпайся! Да просыпайся же, вот вырубился на мою голову. Приехали!

— А? Что? — заморгал Миша.

Он все никак не мог отойти от явившегося ему сна. Ничего подобного он никогда еще в жизни не видел. Не, слушайте, он ведь парень простой, без всякой этой метафизики. И сны ему снились всегда в высшей степени приземленные. Ну эротические иногда, не без этого, но чтоб такое…

Кино же целое, блин! Ты подумай… Рыцари-шмыцари… Леди Елена, прекрасная, как весеннее утро. И капеллан этот желтолицый. Кого-то он Мише напомнил, вот только кого…

Миша поерзал на сиденье и вдруг хлопнул себя по лбу.

— Лама же! Точно!

Только теперь ему ясно стало, что у капеллана Сана лицо было точь-в-точь как у настоятеля монастыря, такое же иссохшее, строгое, прорезанное морщинами. А лорд… В лорде-то он сразу узнал своего недавнего друга Саньку. Погодите-ка, что там Санька болтал про то, что они с Еленой якобы уже встречались в прошлой жизни? Вроде там она совершила тяжкий грех, и потому душа ее теперь осуждена на вечные муки. А он сможет спасти ее, только спустившись за ней в ад… Это что же получается? Это ему зачем-то продемонстрировали эту их первую встречу? А зачем?

— Больница! — внезапно вспомнив, заорал Миша. — Мне же в больницу надо!

— Это точно, — хмыкнул таксист. — Не повредит. Только это уж давай без меня, друг. Плати и вылезай, приехали.

Честно сказать, Мише очень хотелось выбраться из машины, завалиться домой, а там упасть в горячую ванну, отмыться от всей этой чертовой мути, а потом, может, действительно позвонить гандболистке. Еще несколько дней назад он бы, наверное, так и сделал, решив, что, в общем-то, его дело — сторона, он ни на какие такие подвиги и свершения не подписывался.

Но теперь что-то не позволяло ему этого сделать. Будто бы вся эта сумасшедшая поездка, все, что он увидел в монастыре, что услышал от Александра, все, что в конце концов привиделось ему сейчас в этой машине, что-то перевернуло у него внутри.

Ну ведь чем черт не шутит, а вдруг все это правда? Вдруг Саня с этой своей Ленкой действительно были предназначены друг другу судьбой? Ну мало ли, а? Ведь если сам он, Миша Грушин, простой парень, не верящий ни в бога, ни в черта, ни с чем таким не сталкивался, это ж не значит, что такого не бывает? Ну мало ли, чудо. Редчайшая вещь. А он сейчас попрется домой, тупо проспит все. А эту… Леди Елену там возьмут и отключат от аппаратов. И Санька, лорд Александр, приедет со своей «войны», а она мертва. Опять…

Да как же так-то?

— Брат, — горячо заговорил Миша, ухватив сердитого водителя за рукав. — Брат, как человека тебя прошу, довези, а? Я тебе заплачу, деньги есть!

Он полез в карман и вытащил пачку смятых купюр.

— Тьфу, блин, — выругался таксист. — Тебя не поймешь. Туда вези, сюда вези. — Он покосился на купюры в Мишиной руке и наконец решился. — Ну, черт с тобой. Поехали!

В палисаднике за забором больницы листья давно опали. Дорожки были чисто выметены, но стоило лишь случайно оступиться — и под ногами начинала чавкать раскисшая земля. С Мишей, конечно же, именно это и произошло — он нечаянно ступил в грязь и долго потом безуспешно пытался отскрести ботинок о край бордюра. Плюнув наконец, он так и пошел по ступеням клиники, оставляя за собой грязные следы.