Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт

Потом они лягут на большую старую кровать, Джордж нежно поцелует ее и скажет, что все хорошо. Когда он заснет, Элизабет скользнет к нему в теплую ямку, продавленную в матрасе, — до утра из нее не выбраться, слишком глубокая — и сможет поверить, что поступила правильно, и со временем все встанет на свои места.

Утро выдалось солнечное, поля овевал свежий морской ветер. Карен приехала одна ровно в десять.

— А где Штефан? — спросила Элизабет.

— Хеде повезла его на пляж.

— Хеде?

— Она наша Kindermadchen. Как же это переводится? Ах да, няня! Штефан ее обожает.

— Я знаю, кто такая Хеде, — покачала головой Элизабет, — просто Штефан мог бы поехать с нами. Его же скоро увезут, когда я теперь его увижу?

— Зато мы сможем побыть вдвоем, — возразила Карен. — И делать, что захотим.

— Мы и при Штефане делали бы, что захотим.

— А где Рейчел работает? — полюбопытствовала Карен. — Давай устроим ей сюрприз!

— В Фолкстоне. Придется ехать на автобусе. Ты не против? — Когда-то Элизабет и не подумала бы задавать сестре такие вопросы.

В автобусе Карен без умолку трещала о новом доме, который больше мюнхенского и с видом на горы.

Дорога была совсем узкой. Живые изгороди царапали бока автобуса, время от времени с одной стороны мелькали меловые холмы, а с другой — безмятежная гладь Английского канала. Элизабет гадала, когда речь зайдет о Майкле, но если Карен и думала о чем-то помимо жизни в Германии, то виду не подавала.

В Фолкстоне сестры отыскали магазин, где работала Рейчел.

— Guten Morgen, meine Damen, — поприветствовала продавщиц Карен. Те не на шутку перепугались.

— Только посмотри на себя! — воскликнула Рейчел, сжимая Карен в объятиях. — Картинка, настоящая картинка!

— Приглашаю вас обеих на ланч, — объявила Карен. — Но раз уж мы здесь, хочу купить Элизабет платье. Нет, лучше два!

— Спасибо, Карен, но, в самом деле, не стоит.

Карен, однако, настояла на своем — сняла с кронштейнов с десяток платьев и пестрым ворохом сунула Элизабет. Кремовые, желтые, голубые — ни одно практичным не назовешь. Сперва Элизабет стеснялась, еще бы, она стоит в кабинке в одном белье, а Карен с Рейчел то и дело заглядывают, одергивают ей подол, расправляют складки, потом отступают на пару шагов и оценивают. Если им нравилось, Элизабет выходила в зал показаться другим продавщицам. Вскоре это превратилось в занятную игру, Элизабет с удовольствием крутилась перед зеркалом и выслушивала все, что ей говорили.

— Не магазин, а благотворительный базар! — ворчала Рейчел. — Карен, если что-нибудь не купишь, вышвырну обеих, и черт с ним, с ланчем!

Карен повесила на руку несколько платьев.

— Берем это и это, — объявила она. — И обязательно вот это.

— Нет, Карен! — запротестовала Элизабет. — Они прекрасны, но я не буду их носить, разве только хлопковое…

Карен ее не слушала.

— Вдруг в Лондон выберешься или куда-нибудь с Джорджем поужинать. А сегодня ради меня, пожалуйста, надень вот это. — Она протянула Элизабет синий креповый костюм. Мягкая ткань плотно облегала тело. — Джорджу ты в нем обязательно понравишься!

«Джорджу я всякая нравлюсь», — едва не вырвалось у Элизабет.

Девушки шли мимо «Лис Клифф Холла» и на променаде решили сфотографироваться. «Ну, красавицы, обнимитесь!» — закричал фотограф, сунув голову под черную ткань. Они засмеялись и прильнули друг к другу. Потом Карен написала на карточке название отеля и вручила фотографу.

— Доставьте в трех экземплярах, если снимки выйдут хорошие. И поторопитесь, я в Англии ненадолго. (Фотограф кивнул, подождал.) Мой муж вам заплатит, — прибавила Карен.

— Ну надо же, — сказала Рейчел, когда фотограф отошел, — когда ты успела стать царицей Савской?

Для ланча выбрали кафе с видом на Английский канал. Карен с Рейчел болтали, а Элизабет смотрела на лодки, слушала чаек и дребезжание окон на сильном ветру.

— Как Майкл? — неожиданно спросила Карен. — Где он сейчас живет?

— Завтра в Рае ярмарка, давайте съездим, — предложила Элизабет, но ее не услышали, потому что Рейчел как раз ответила:

— На мысе Дандженесс.

— Надо бы его навестить.

По заросшему травой променаду шел старик с сухим хлебом в бумажном пакете.

— Карен, тебе нельзя. Ты же замужем, — напомнила Элизабет.

К променаду слетелись чайки. Старик швырял им корки, а чайки камнем падали на воду и, сражаясь за корм, кричали, как гарпии.

— Я только поздороваюсь. — Карен похлопала Элизабет по руке.

— Как ты туда доберешься? Джордж отвезти тебя не сможет. — Элизабет слышала в своем голосе раздражение.

— В отеле машину закажу.

— А Артура в известность поставишь?

— Ради бога, Элизабет! Артур возражать не станет, не понимаю, почему возражаешь ты.

— Элизабет, нервничать бесполезно, — покачала головой Рейчел. — Ты что, сестру не знаешь? Она все равно сделает так, как считает нужным.

Рейчел отправилась обратно в магазин, а Карен попросила счет. Сестры молча гуляли по променаду, и Элизабет чувствовала: говорить больше не о чем.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — наконец сказала Карен. — Но ты просто ничего не понимаешь.

— Конечно, не понимаю и, по-твоему, не чувствую, когда ты лжешь!

Голубые глаза Карен впились в голубую кайму горизонта.

— На самом деле один мой поступок очень навредил Майклу, — холодно произнесла она. — Я должна с ним увидеться. Я должна извиниться.

Итак, у Карен с Майклом имелось прошлое. Разумеется, они же встретились в Париже и на одном поезде приехали в Германию. Существовала какая-то история, сердечная драма, некая обида, о которой следовало поговорить.

— Клянусь тебе, Артур ничего не узнает! Он уехал в Лондон. Я сказала ему, что поживу у тебя, мол, ты сама об этом попросила.

Ни на следующий день после поездки в Фолкстон, ни через день Элизабет сестру не видела и на третье утро отправилась в гости к Вере.

Солнце вовсю припекало, и Элизабет прикрыла волосы шарфом. Она шла по тропинке через поля Эдди Сондерса мимо вороных кобыл, которые стояли в высоких, до колена, лютиках. Кобылы внимательно за ней наблюдали. Возле изгородей Элизабет старалась держаться в тени.

Вера заварила чай и завела разговор о готовке, стирке и ценах на уголь. Элизабет хотела спросить, не приезжали ли в бунгало Майкл или Карен, но тут Вера села ровнее и сказала:

— Ах, Карен! Она всегда была милашкой, а выросла настоящей красоткой. Вчера после обеда приезжала ко мне в гости. Настоящая куколка, а нос не задирает. Ничуточки! Держалась так, словно мы с ней как были соседки, так и остались. Я угостила ее чаем и отбивной с овощами, совсем как раньше, когда вы жили в Пэкеме и то и дело к нам заскакивали.