Поцелуй дьявола - Барбара Картленд

Эль Дьябло прижал ее к себе и поцеловал в губы.

Скай стало невыносимо больно от этих воспоминаний. Наконец она оторвалась от своих мыслей и вспомнила, что ее ждет Джимми.

— Я хочу, чтобы ты спустился вниз и посмотрел на Эль Дьябло, — сказала она. — Но что ты ему скажешь? Что тебе известно, кто он такой?

— Почему бы и нет? Хотя я знаю это только с твоих слов.

— Я в этом уверена, хотя он никогда не называл мне своего полного имени.

— Не вижу причин для тайн и интриг, — сухо сказал Джимми, и это прозвучало слишком по-английски.

— Хорошо, делай как знаешь. Сейчас это уже не имеет никакого значения.

Скай повела Джимми вниз. Эванс как раз выносил поднос, когда они зашли в каюту, где лежал Эль Дьябло. На нем была голубая пижама, которая подчеркивала его загар и делала его еще менее похожим на британца.

— Привет, моя Снежная Королева! Уже соскучилась? — весело спросил Эль Дьябло, но тут увидел, что она не одна.

Он вопросительно глянул на Джимми.

— Мой родственник Джимми Дональдсон принес новости, которые наверняка заинтересуют тебя, — объяснила Скай и подошла к кровати.

— Правда?

Она почувствовала напряженность, возникшую между Джимми и Эль Дьябло.

— Генерал Алехо мертв, — объявила Скай. — Твои люди захватили Хакару, и в данный момент мы возвращаемся туда.

— Значит, они убили Алехо! — тихо произнес Эль Дьябло.

Скай удивилась тому, как он воспринял эту новость. Она ожидала всплеска эмоций и бурной радости.

— Невелика потеря, — заметил Джимми.

— Верно, — согласился Эль Дьябло. — Но кто-то должен стать во главе страны.

— Я думал, этим человеком будете вы, — спокойно сказал Джимми.

— Расскажите мне точно, что произошло, — властно произнес Эль Дьябло.

Скай подумала, что Джимми очень не понравится такой тон, но, к счастью, он сел на стул возле кровати и охотно рассказал, как, услышав объявление о революции в Марипозе, прилетел в Хакару, а потом и в Монтевидео в поисках Скай и ее яхты.

— Что случилось с армией? — спросил Эль Дьябло.

— К тому времени, как я туда добрался, все было тихо. Люди носились по улицам, размахивая флагами, и вели себя так, будто отмечают праздник. Магазины были закрыты, кое-где заколочены досками окна. У всех было такое праздничное настроение, что они чем-то напоминали сумасшедших.

— В таком случае вряд ли пролилось много крови, — сказал Эль Дьябло.

— Насколько я понял, это не было опаснее, чем любой праздничный день в Лондоне.

— По-моему, ты рад, — поддразнила его Скай.

— Так оно и есть, — согласился Эль Дьябло. — Единственное, что мне совсем не нравится, — это всегда готовые взяться за оружие гаучо. Когда мы вернемся?

— Завтра к утру.

— Мы можем телеграфировать Хуану о том, что я возвращаюсь?

— Конечно. Только куда послать сообщение?

— Если ты дашь мне бумагу и карандаш, я напишу все, что необходимо.

Скай принесла блок почтовой бумаги и держала его, пока Эль Дьябло писал записку. Она видела, как исказилось его лицо, когда он попробовал приподняться. Скай понимала, что ему очень больно, как бы он ни старался это скрывать. От потери крови он был белым как мел.

— Ты не сможешь сойти на берег, — сказала она тихо. — Но ты станешь отдавать приказы с борта яхты. Кто захочет тебя увидеть, сможет спуститься сюда.

— Ничего подобного, завтра я буду в норме.

— Если ты решишь покончить с собой, я не повезу тебя в Хакару, — покачала головой Скай. — На этот раз тебе все-таки придется послушать меня. Ты никуда не денешься с яхты. Если только вплавь.

Эль Дьябло недобро посмотрел на нее, но потом вдруг улыбнулся.

— Так это, значит, твоя месть, — мягко сказал он.

— Ты нужен Марипозе живым, а не мертвым.

Их взгляды встретились, и Скай почувствовала легкую дрожь. Ей показалось, будто новое прекрасное чувство расцвело у нее в душе. Она вдруг очень захотела протянуть к нему руки и сказать, что ему стоит беречь себя, ведь он так много значит для нее и для его родной Марипозы.

— Хорошо, сдаюсь. Но это ненадолго, — капитулировал Эль Дьябло.

— Я не знаю, что все это значит, — вмешался Джимми. Скай вздрогнула: она совсем забыла о его присутствии. — Но я уверен в одном: вы племянник сэра Руперта Тримейна. Вы очень на него похожи. Я закрываю глаза и представляю себе, как он говорит вашим голосом.

Напряженную тишину прервал наконец Эль Дьябло:

— Не понимаю, о ком вы говорите.

— О вас, Гай Тримейн. Я очень рад, что встретил вас. Я искал вас долгие годы, с конца 1938 года, если быть точным.

— Гая Тримейна больше нет, — возразил Эль Дьябло.

— Я так не думаю. Даже если он сменил имя. Вы знаете, что ваш дядя умер?

— Нет. Когда это случилось?

— В 1943 году. Сердечный приступ. Его здоровье серьезно подкосила работа по организации системы местной противовоздушной обороны. Он до самой последней минуты надеялся, что вы вернетесь.

— Для меня Англии больше не существует. — Эль Дьябло помедлил, прежде чем спросить: — Что случилось с Полин?

Скай вздрогнула. Она всей душой ненавидела Полин — ведь это из-за ее глупости и трусости Эль Дьябло был вынужден навсегда покинуть родной дом.

— Полин тоже умерла. — Эти слова, произнесенные тихо и спокойно, перевернули очень многое в ее душе и, видимо, в душе Эль Дьябло.

— Умерла?

— Да. Погибла во время бомбежки в 1945 году. После смерти сэра Руперта она переехала в Лондон под предлогом участия в работе гражданских организаций по содействию армии. Но на самом деле она хотела быть среди людей, в центре событий, несмотря на опасность.

— Бедная Полин! — В голосе Эль Дьябло прозвучала нежность, и Скай еще больше возненавидела ее. — Теперь я ничем не связан с Англией. Я свободен навсегда!

— Неужели ты не можешь простить его после стольких лет? — не удержалась Скай.

— Простить его? — переспросил Эль Дьябло и задумчиво добавил: — Теперь уже не важно, прощаю я его или нет. Я не могу представить себе, что он умер. Я до сих пор вижу его в Бредоне и слышу, как он проклинает меня и обвиняет в воровстве. Я ненавидел его все эти годы, ненавидел даже тогда, когда, как выяснилось, уже некого было ненавидеть. Это же надо было выставить меня в таком свете!

Скай никогда раньше не слышала от Эль Дьябло таких откровенных слов. Она крепко сжала его руку:

— Тебе, наверное, было очень тяжело. Ведь ты был так молод, когда оказался предоставлен самому себе.