Красная страна - Джо Аберкромби

Снова паника, снова люди забегали, и снова Темпл участвовал наравне со всеми.

– Не стрелять! – донесся из темноты хриплый бас Даба Свита. – Этого мне не хватало в окончание гребаного дня!

Старый разведчик вышел в круг света, сдвигая шляпу на затылок. Следом за ним – Шай.

Братство испустило единый вздох облегчения, и Темпл – самый громкий. Откатили две бочки, чтобы пропустить переговорщиков под защиту хлипкого укрепления.

– Что произошло?

– Вы договорились?

– Мы правда в безопасности?

Свит стоял, держа руки на бедрах и медленно покачивая головой. Шай хмуро глядела в сторону. За ними вошел Савиан, чьи прищуренные глаза, как обычно, не выражали ничего.

– Все хорошо? – кинулся к нему Маджуд. – Вы договорились?

– Они обещали подумать, – сказал Лэмб, завершавший процессию.

– Что вы предложили? Что произошло, черт побери?!

– Он убил их, – негромко проговорила Шай.

Повисла настороженная тишина.

– Кто кого убил? – пискнул лорд Ингелстед.

– Лэмб убил всех духолюдов.

– Не преувеличивай, – вмешался Свит. – Одного он отпустил.

Он надвинул шляпу на глаза и присел на ось фургона.

– А Санджид? – проворчала Кричащая Скала.

Разведчик покачал головой.

– Ох… – только и смогла произнести духолюдка.

– Ты… убил их? – спросил Темпл.

– Возможно, здесь, – пожал плечами северянин, – когда человек пытается убить тебя, то ты платишь ему деньги. Но у меня на родине привыкли решать такие вопросы иначе.

– Он убил их? – Глаза Бакхорма широко распахнулись от страха.

– Молодец! – закричала его жена, потрясая кулачком. – Хоть кто-то мужик настолько, что сумел это сделать! По заслугам! Это им за моих мальчиков!

– У нас еще восемь детей, и надо думать о них! – возразил ее супруг.

– Не говоря о каждом из Братства! – добавил лорд Ингелстед.

– Он поступил правильно, – буркнул Савиан. – За тех, кто погиб, ради тех, кто еще жив. Вы можете доверять этим гребаным тварям? Заплати человеку, который причинил тебе боль, и ему захочется повторить. Лучше проучить их, чтобы боялись нас.

– Это ты говоришь так! – воскликнул Хеджес.

– Я делаю, что говорю, – отрезал Савиан, холодно и невозмутимо. – Посчитайте выгоды – вы сохранили кучу денег.

– Сомнительная выгода, если это… – выдохнул Бакхорм. – Если это будет стоить наших жизней!

Но упоминание денег, как и следовало ожидать, привело в чувство Маджуда.

– Но надо было принимать решение вместе, – протянул он.

– Выбор между смертью и убийством вообще не стоит. – Лэмб прошел сквозь толпу, как будто там никого не было, к неистоптанной траве у ближайшего костра.

– Трижды гребаная игра, да?!

– Игра на наши жизни!

– Попытка того стоила!

– Ты самый опытный, – обратился к Свиту Маджуд. – Что скажешь?

Старый разведчик почесал затылок.

– А что можно сказать? Что сделано, то сделано. Назад не вернешь. Ну, разве что его племянница такая расчудесная целительница, что может заштопать Санджида, как было.

Савиан промолчал.

– Так я и думал. – Свит забрался на фургон Маджуда и взгромоздился на козлы рядом с утыканным стрелами ящиком, повернулся лицом к черной равнине, отличавшейся от черного неба только отсутствием звезд.

В прошлом Темпл пережил несколько долгих и бессонных ночей. Ночь, когда гурки наконец-то прорвали оборону и едоки пришли за Кадией. Ночь, когда Инквизиция прочесывала трущобы Дагоски в поисках изменников. Ночь, когда умерла его дочка, и последовавшая вскоре ночь, когда жена отправилась вслед за ней. Но ни одна из них не была столь долгой, как эта.

Люди напрягали зрение, всматриваясь в чернильно-черное ничто, затаив дыхание и вскидываясь при малейшем намеке на опасность. И все это под стоны одного из путешественников, умирающего со стрелой в животе. Корлин не надеялась, что он протянет до утра. По приказу Савиана, который перестал излагать их в виде предложений и наконец-то принялся по-настоящему командовать, Братство зажигало факелы и бросало их в траву за кругом фургонов. Но их мерцающий свет казался страшнее темноты, поскольку за его пределами скрывалась смерть.

Темпл и Шай сидели рядом в молчании. Место, которое обычно занимал Лиф, пустовало, и это бросалось в глаза. Умиротворенный храп Лэмба, казалось, звучал нескончаемо. В конце концов Шай наклонилась набок и, прислонившись к Темплу, задремала. Какое-то время он обдумывал идею перенести ее ближе к огню, но решил оставить все как было. Кто знает, вдруг это его последняя возможность ощутить прикосновение другого человека перед смертью. Если не считать духолюда, который убьет его завтра.

Как только рассвело достаточно, чтобы видеть, Свит, Кричащая Скала и Савиан поднялись и отправились к перелеску. Оставшаяся часть Братства собралась, затаив дыхание, на фургонах, глядя им вслед вылившимися от страха и бессонной ночи глазами, вцепившись друг в дружку и в оружие. Вскоре три всадника вернулись, сообщив, что на опушке еще курились костры, на которых духолюды сожгли своих мертвецов.

Но они ушли. Оказалось, что дикари в самом деле рассуждали весьма трезво.

Вот теперь-то отчаянный поступок Лэмба заслужил всеобщее одобрение. Лулайн Бакхорм с супругом со слезами на глазах благодарили отомстившего за их погибших сыновей. Джентили присоединился бы к ним, если бы был помоложе. Хеджес уверял, что пошел бы с ними, если бы не нога, покалеченная на воинской службе в сражении при Осрунге. Обе шлюхи предложили Лэмбу совершенно недвусмысленное вознаграждение за доблесть, которое он, похоже, готов был принять, пока Шай не отклонила предложение от его имени. Иосиф Лестек, взобравшись на фургон, во всеуслышание заявил, что заслуги Лэмба должны быть оценены не менее чем в четыреста серебряных марок, от чего северянин намеревался отказаться, пока Шай не приняла награду от его имени.

Лорд Ингелстед похлопал Лэмба по спине и угостил глотком из бутылки с его лучшим бренди, выдержанным двести лет в подвалах родового гнезда в Кельне, которое, к огромному сожалению, в настоящее время оказалось в цепких лапах кредиторов.

– Друг мой! – провозгласил дворянин. – Вы просто проклятый герой!

Лэмб косо глянул на него, принимая бутылку.

– Да, я – проклятый, это уж точно.

В холмах царил адский холод. Замерзшие дети по ночам сбивались в испуганную толпу как можно ближе к костру, терли порозовевшие щеки, их дыхание вырывалось облачками пара в лица соседей. Ро брала руки Пита в свои и грела, помогая дыханием, старалась с наступлением темноты поплотнее закутать его в вытертые шкуры.