Где будет труп - Дороти Ли Сэйерс

Среда, 24 июня

Верная взятым на себя обязательствам, Гарриет на следующее утро разыскала миссис Уэлдон. Было не так-то просто отделаться от Генри, словно пришпиленного к материнской юбке силой сыновней любви. Но Гарриет придумала удачный ход: она позвала миссис Уэлдон пойти взглянуть, что «Гранд-отель» предлагает любителям турецких бань. Генри потерпел поражение и удалился, бормоча, что пойдет в парикмахерскую.

Пребывание в парной расслабляет и настраивает на доверительный лад, так что разговорить миссис Уэлдон не составило труда. Потребовалось немного дипломатии, чтобы скрыть истинный предмет интереса, но любой сыщик мог только мечтать о такой беспечной жертве, как миссис Уэлдон. Все оказалось в точности как предполагала Гарриет.

Миссис Уэлдон была единственной дочерью богатого пивовара и унаследовала весьма значительное состояние. Родители умерли, когда она была еще девочкой. Она выросла под присмотром строгой тети-нонконформистки[141]в городке Сент-Ивз в Хантингдоншире. За ней стал ухаживать некий Джордж Уэлдон, зажиточный фермер, владеющий землями в Лимхерсте, что в Айл-оф-Или. Она вышла за него в восемнадцать лет — главным образом затем, чтобы сбежать от тети. Эта суровая леди не слишком противилась — партия была достойная, хоть и не блестящая, — но проявила изрядную деловую хватку и постаралась вложить деньги племянницы таким образом, чтобы Уэлдон не имел доступа к капиталу. Уэлдон, надо отдать ему должное, не возражал. Судя по всему, он был кристально честным, трезвым и работящим человеком, бережливо и добросовестно возделывал свою землю и не имел, насколько поняла Гарриет, никаких пороков, кроме некоторого недостатка воображения в супружеской жизни.

Генри был единственным ребенком и с колыбели воспитывался с мыслью, что пойдет по стопам отца. Здесь Уэлдон-старший вновь принял очень здравое решение. Он позаботился, чтобы сын не рос в праздности и не забивал себе голову мечтами о недоступном. Сыну фермера полагалось стать фермером, хотя миссис Уэлдон упрашивала мужа отдать мальчика учиться на врача или адвоката. Но старик Уэлдон был тверд как кремень, и миссис Уэлдон в итоге пришлось признать его правоту. Генри не проявлял склонности ни к чему, кроме вольной жизни на ферме. Беда была в том, что даже фермой он не занимался как следует, предпочитая бегать за юбками и играть на скачках, пока отец и наемные рабочие трудятся вместо него. Еще при жизни Уэлдона-старшего Генри начал враждовать с матерью, а после его смерти взаимная неприязнь только усилилась.

Отец умер, когда Генри было двадцать пять. Зная, что жена хорошо обеспечена, он оставил ферму и все свои сбережения сыну. Под руководством Генри хозяйство пошло ко дну. Для фермеров настали тяжелые времена. Чтобы ферма приносила доход, за ней требовалось неусыпно следить, а Генри все больше от этого отлынивал. Попытки разводить лошадей потерпели неудачу, потому что он не разбирался в том, как их покупать и содержать. Миссис Уэлдон к тому времени уехала с фермы, которую никогда не любила, и кочевала по морским и минеральным курортам. Генри несколько раз просил у нее денег в долг — и получал их. Но мать наотрез отказывалась передавать ему часть своего капитала, хотя теперь уже могла это сделать — опекуны к тому времени умерли, и сам трастовый фонд прекратил существование. Все-таки тетя-нонконформистка кое-чему ее научила. А когда миссис Уэлдон обнаружила, что Генри впутался в весьма скандальную историю с женой трактирщика из соседней деревни, то рассорилась с ним бурно и окончательно. С тех пор он почти не давал о себе знать. Однако до нее дошла весть, что интрижка с трактирщицей сошла на нет, и в феврале этого года она сообщила ему о предстоящей свадьбе с Алексисом. Генри приехал в Уилверкомб на выходные, познакомился с Алексисом и высказал свое неодобрение. Это делу не помогло, и отношения оставались натянутыми, пока миссис Уэлдон, оказавшись одна после смерти Алексиса, не была вынуждена искать утешения в материнских чувствах. Генри приехал, раскаялся в непослушании, продемонстрировал сыновнюю любовь и был прощен.

Гарриет упомянула теорию миссис Лефранк о том, что Алексис покончил с собой из-за провала неведомых, но важных «спекуляций». Миссис Уэлдон теорию отвергла.

— Да разве это могло для него что-то значить, моя милая? Поль прекрасно знал, что после свадьбы я перепишу на него свои деньги, за исключением, конечно, небольшого содержания для Генри. Конечно, так-то Генри получил бы все, и я боюсь, что он расстроился, когда услышал, что я выхожу замуж, но, понимаете, он не имел права обижаться. Отец оставил ему очень неплохое состояние и всегда внушал, что он не должен ничего у меня просить. В конце концов, я была еще совсем молода, когда овдовела, а Джордж — он был, не стану врать, очень справедливым человеком: всегда говорил, что я имею полное право тратить отцовские деньги, как захочу, и снова выйти замуж, если пожелаю. И я дала Генри взаймы кучу денег, которую он так и не вернул. После помолвки с Алексисом я сказала Генри, что передам в дар все, что давала ему в долг, и завещаю проценты с капитала в 30 тысяч фунтов, а сам капитал достанется детям Генри, если они у него будут. А не будет — деньги отойдут Полю, если тот переживет Генри, ведь Поль был моложе.

— А все остальное вы собирались переписать на мистера Алексиса?

— Почему бы и нет? Детей-то у меня больше уже не будет. Но Полю эта идея не нравилась. Он говорил — это было так очаровательно и так нелепо, — он говорил так: «Что тогда с тобой станет, если я сбегу и брошу тебя?» Нет, я собиралась поступить по-другому. Я хотела передать Полю после свадьбы 30 тысяч фунтов. Это были бы полностью его деньги — я не хотела, чтобы мужу приходилось спрашивать моего разрешения, если ему вздумается иначе разместить капитал и тому подобное. После моей смерти Генри доставался доход с других 30 тысяч и деньги на погашение долгов, а Полю — все остальное, что составило бы примерно 100 тысяч, включая его собственные 30. Понимаете, Поль мог бы снова жениться и завести детей, ему были бы нужны деньги. Не вижу тут никакой несправедливости, а вы?

Гарриет подумала, что можно многое сказать по поводу завещания, по которому единственному сыну достаются проценты с 30 тысяч с возвратом к молодому отчиму, а отчиму — в три раза большая сумма в полное распоряжение. И к тому же предполагаемая семья сына оказывается в гораздо худшем положении, чем столь же предполагаемые дети отчима от его предполагаемой новой жены. Но все-таки это были деньги миссис Уэлдон, а Алексис хотя бы не разрешил ей совершить огромную глупость и отдать ему все до последнего фартинга. Одна фраза привлекла внимание Гарриет, и она к ней вернулась.

— Я думаю, для этого решения вам понадобился весь ваш здравый смысл, — сказала она, не уточнив, хватило ли его. — И если ваш сын склонен к расточительству, пусть уж лучше он распоряжается только процентами. Так у него всегда будет кусок хлеба. Полагаю, в обновленном завещании вы оставили этот пункт неизменным?

— Да, да. То есть я так обязательно сделаю. Должна признаться, что до сих пор относилась к этому немножко небрежно. Так и не написала завещания. Я всегда отличалась таким крепким здоровьем! Но, конечно, это нужно сделать. А то все время откладываю.