Наизнанку. Личная история Pink Floyd - Ник Мейсон

Затем мы, повинуясь совершенно безумному графику, метнулись обратно в Англию, на концерт в Небуорте, который должен был поразить публику техническими эффектами. То ли нам не хватило времени, то ли мы слишком вымотались. Генераторы стабилизировать не удалось; в течение дня стало ясно, что электронные клавиши Рика надо настраивать заново. Мы, однако, не оценили важности этого факта, так что, когда опустилась темнота и зажглись юпитеры, высота клавишных стала меняться одновременно с громкостью. Получался кошмар. Всякий раз, когда росла громкость, клавиши фальшивили. Под сценой Фил Тейлор, Робби Уильямс и техник из компании, выпустившей генератор, изображая сцену из «Подводной лодки», отчаянно старались исправить ситуацию и вертели ручку генератора. Фил припоминает, что трудились они «мужественно, но безнадежно», а клавишные тем временем продолжали блуждать между диезом и бемолем.

Наконец Рик в отчаянии бросил свое рабочее место, и мы кое-как дотащились до финала концерта на одном пианино и менее чувствительных клавишных, а также умеренном световом шоу. И тем не менее, несмотря на технические проблемы на сцене и под сценой, мы сумели отвлечь внимание публики на шикарный спецэффект: вместо моделей самолетов, которые использовались на других концертах, в самом начале шоу мы умудрились устроить демонстрационный пролет двух настоящих «спитфайров» над самыми головами зрителей.

В аппаратной «Британия-роу», за пультом MCI и в окружении лигнасита.

Настал период, когда мы – возможно, вдохновленные великолепием Небуорта – взялись строить небольшую такую империю. Мы купили дом 35 по Британия-роу, совсем неподалеку от Эссекс-роуд в Ислингтоне. Britannia Row – трехэтажный комплекс церковных помещений, который мы намеревались перестроить в студию звукозаписи и склад для растущих объемов нашей сценической аппаратуры. Не то чтобы мы были недовольны оборудованием на Эбби-роуд. Просто мы проводили в студии столько времени, что казалось логичным создать обстановку, которую можно подстраивать под свои потребности. И создавать свои студии не противоречило духу времени: у Пита Таунсенда была студия Eel Pie, a The Kinks владели студией Konk.

Срок первоначального договора с EMI (куда входило сокращение нашего процента доходов в обмен на неограниченное время на Эбби-роуд) уже истек, и мы опасались эскалации студийных расценок. Невесть как мы внушили себе, что «Британия-роу» поможет нам сэкономить. Более того, даже несмотря на существенные капиталовложения, мы грезили об успешной коммерческой студии.

В то время из всей группы только мы с Роджером жили в Лондоне – Дэвид по-прежнему проживал к северу, около Ройдона в Эссексе, а Рик теперь обосновался в Ройстоне, к югу от Кембриджа. Таким образом, местоположение «Британия-роу» на севере Лондона в районе N1 было плюс-минус удобно для Дэвида и Рика, очень удобно для меня (я жил в Хайгейте, в нескольких милях к северо-западу) и на зависть удобно для Роджера, чей дом в Ислингтоне находился в какой-то паре сотен ярдов от будущей студии. Впрочем, это удобство быстро закончилось: после развода с Джуди Роджер вскоре переехал в юго-западный Лондон.

Из трех этажей купленного нами здания первый этаж отводился под студийную работу. Это означало, что главным складским помещениям предстояло расположиться наверху, а это, в свою очередь, предполагало монтаж лебедки для загрузки и выгрузки многих тонн оборудования плюс вильчатый автопогрузчик, который угрожающе покачивался между улицей и люком. На верхнем этаже находились контора и бильярдный стол – Роджер потребовал его чуть ли не первым делом. Он помогал Роджеру проживать скучные минуты звукозаписи, и в дальнейшем бильярдные столы волшебным образом возникали всюду, где Роджер записывался. Порой остывая к чарам зеленого сукна, он подкреплялся едой, которую поставлял студийный сторож Альберт Колдер, отец одного из наших бывших «роуди» по имени Берни, – именно Альберт изобрел великолепный гамбургер, щедро сдобренный чесноком.

В «Британия-роу» – погрузка и выгрузка.

Наш генеральный план для «Британия-роу» заключался в постепенном нашем превращении в королей арендного бизнеса – мы исходили из того, что другие группы непременно возжаждут попользоваться нашей аппаратурой. К сожалению, большинство не нуждалось в безумно сложном наборе, который требовался для наших шоу, а потому бо́льшая часть осветительных вышек и квадрофонических микшеров так и осталась пылиться в глубинах склада, пока их, точно состарившихся семейных любимцев, с нежностью не переправили в лучший мир. Время шло, члены группы один за другим уклонялись от коммерческого участия как в арендной, так и в имущественной стороне этого бизнеса, и в конце концов я остался единственным пайщиком. К счастью, в 1986 году менеджерская команда в составе Брайана Гранта и Робби Уильямса взяла этот бизнес на себя. Когда я в последний раз слышал про «Британия-роу», она процветала, а в числе ее клиентов среди прочих значились и Pink Floyd.

Арендная компания оказалась камнем, который мы добровольно повесили себе на шею, зато студия была куда интереснее. Разработать проект мы попросили Джона Корпа, нашего старого приятеля по политеху на Риджент-стрит. Джон предложил использовать шлакобетонный блок под названием лигнасит. Лигнасит – композитная смесь, куда входят опилки, песок и цемент, – гораздо хуже кирпича отражает звук, то есть его можно было использовать для чистовой отделки студии вместо нелепого сочетания древесины хвойных пород, бредовой брусчатки и ковра, тогда традиционных в декоре студийных помещений.

С экспертом по звуку Биллом Келси.

Мы планировали построить оболочку, рассчитывая впоследствии исправить любые акустические несовершенства прокладками и мягкими материалами. На первом этаже мы сняли полы и опустили цельную блочную структуру прямо в существующее здание. Студия как бы плавала на резиновых изолирующих прокладках, вмонтированных в бетонную плиту. Это было необходимо, чтобы обойтись без неизбежных жалоб на шум от соседей, а также для изоляции от грохота грузовиков и автобусов на соседней Нью-Норт-роуд. Однако, подобно большинству студий звукозаписи, мы, пожалуй, больше страдали от жалоб на усталые и шумные компании, которые по ночам высыпали из дома, нежели на звуки, вырывающиеся из тщательно продуманных темниц.