Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл

Наталия нахмурилась:

– Разве такое возможно? Она невероятная художница.

– Я узнал об этом только из дневников Карлоса. – Джеймс вспомнил записи о сеньоре Карле и о том времени, когда она писала вместе с Карлосом. Гнев и печаль смешались, словно краски, когда он сообразил, что некоторые из тех картин, которые он упаковал и отправил в Калифорнию, были написаны ею. Будучи Карлосом, он развесил их на стенах своего дома. А его мать ни разу не повесила ни одну из картин сына.

– У нее были свои причины, которые я теперь понимаю лучше, так как она рассказала об этом Карлосу. Но она сделала все, чтобы я подготовился к карьере в «Донато Энтерпрайзес».

– Тогда как же ты писал? Я видела твои работы. Понятно, что ты писал много лет.

– Родители Эйми оборудовали для меня мастерскую в их доме. Я самоучка.

При упоминании Тирни Наталия тревожно поежилась:

– Я с ними встречалась.

Он заглянул ей в глаза:

– Я знаю.

Они смотрели друг на друга какое-то время, пока внимание Наталии не привлекло пятно на полу. Она распустила пучок, мокрые волосы упали ей на плечо. Джеймс тихонько ахнул от ее естественной красоты.

– Ты скучаешь по ней? – Наталия произнесла это с запинкой.

– Да.

– Ты все еще любишь ее?

Он кивнул.

Наталия втянула губы и уставилась на ногти на ногах, покрытые блестящим коралловым лаком.

– Как прошел твой разговор с Джулианом?

Джеймс моргнул из-за перемены темы. Он хотел сказать Наталии, что Эйми отпустила его. Она смогла это сделать, и каждый день, каждую минуту он старается сделать то же самое. Построить новую жизнь на булыжниках предыдущей. Но сейчас момент был неподходящий. Он все еще работал со своими эмоциями.

– Мы хорошо поговорили. Он облегчил душу. Вернее, мы оба.

Наталия снова закрутила волосы. Руки у нее дрожали, губы искривились в улыбке.

– Тогда ладно… гм… Я полагаю, что в твоих отношениях с мальчиками теперь все под контролем. – Наталия повернула голову к двери. – Извини, у меня есть дела. – Наталия повернулась, чтобы уйти.

Джеймс нахмурился, ему не понравилась перемена в ее настроении.

– О! – Остановившись на пороге, Наталия щелкнула пальцами. – Я видела стейки, которые ты купил. Могу помочь тебе с ужином или ты и это взял под контроль?

– Я буду рад твоей помощи, – ответил Джеймс, вставая. Он сделал несколько шагов по направлению к ней. – Наталия, что не так?

Нижняя губа у нее задрожала, и она подняла руку, останавливая его.

– Мне нужно поработать, – прошептала Наталия и ушла.

Джеймс услышал быстрые шаги ее босых ног по коридору, потом шум раздвижной двери, ведущей на веранду. Наталия не пошла в кабинет, где он спал прошлой ночью. Вместо этого она выскочила на улицу и убежала от него.

Три года назад

11 июля

Пуэрто-Эскондидо, Мексика

Небо было пятнисто-голубым. На улице тени появлялись и исчезали, а в помещении лампы обеспечивали яркое освещение всей мастерской. Идеально для смешивания красок. Я добавил на палитру небесно-голубой и изумрудно-зеленый, смешал обе краски с капелькой титановых белил, чтобы смягчить тон, и глубоко вдохнул. Запахи пигментов, пряная смесь бензина, мокрой земли и цветов магнолии наполнили пазухи моего носа. От них к голове прилила кровь.

«Кайф художника», – подумал я и фыркнул.

Цвет оказался не совсем верным, поэтому я добавил с ноготь небесно-голубого пигмента. Меня охватило тепло удовлетворения, когда я увидел, как краски смешиваются в тон, которого я хотел добиться.

Тонкие руки обвились вокруг моей талии, скользнули по ребрам к груди. Длинные изящные пальцы расстегнули одну пуговицу, потом другую, нырнули в разрез моей рубашки и погладили кожу. Сердце гулко билось под этими блуждающими пальцами. Кровь пульсировала где-то в центре, дыхание вырывалось короткими вздохами. Я застонал.

К моей спине между лопатками прижались губы. Тепло ее дыхания проникало сквозь ткань рубашки. Я повернулся в ее объятиях и посмотрел в глаза того же цвета, что и пигмент на моей палитре.

– Эйми!

– Поцелуй меня, – попросила она, и я сделал это.

Она закончила расстегивать мою рубашку, я опустил застежку «молнии» на ее платье. Одежда упала на пол, и мы опустились следом за ней. Я перевернулся на спину, поднял Эйми на себя. Она целовала мою грудь, спускаясь все ниже, следуя за полоской волос ниже пупка. Я откинул голову назад, глаза закрылись. «Боже, какой у нее потрясающий рот».

И это было все, о чем я мог думать, что я мог чувствовать. Но мне хотелось смотреть.

Приподняв голову, я открыл глаза. Эйми исчезла, и я оказался вовсе не в своей мастерской.

Вместо этого я смотрел в ствол ружья, которое держал мой старший брат. Я увидел, как шевелятся его губы, и едва разобрал слова.

«Вставай!»

«Вставай, или Эйми будет следующей».

Казалось, мне на лицо приземлилась куча кирпичей. Тошнота задергалась в желудке, словно пловец-одиночка, подпрыгивающий на сильных волнах. Поверхность подо мной поднималась и опускалась. Я ухватился за веревку, свисавшую рядом, и попытался подняться. Боль пронзила плечо, метнулась вниз по руке. Я вскрикнул и упал на колени. В поле моего зрения то появлялись, то исчезали белые кроссовки. Чьи-то руки поставили меня на ноги. Губы прижались к моему уху.

– Плыви! – И я сначала полетел, потом ушел под воду. В кости проник оглушающий холод, заставляя меня бить ногами. Одна рука молотила по воде. Я должен был добраться до Эйми. Я должен был вернуться домой.

«Я хочу попасть домой».

Я внезапно проснулся, хватая ртом воздух.

«Сон. Это всего лишь сон».

Я спустил ноги с кровати и сел, обхватил голову руками. Вдавил пальцы в кожу, дожидаясь, чтобы успокоилось сильно бьющееся сердце. Помассировал виски, пытаясь унять головную боль. Она редко покидала меня, лишь становилась незаметнее. Голова горела, как и длинный тонкий шрам на бедре.

Моя рука скользнула по этому шраму, и тьма на последней картинке, которую я увидел во сне, разошлась в стороны, словно кожа на бедре. Мимо свистели пули, прочерчивая широкие следы на поднимавшихся и опускавшихся волнах и исчезая в них. Разрывающая боль у меня в боку – это следствие того, что одна из пуль попала в цель.

Чьи-то пальцы скользнули по моей мокрой от пота спине. Мурашки приподняли волоски на руках и ногах.

– Тот же сон? – сонно спросила Наталия.

– Ага. – Я встал, хрустнув коленями, чтобы удалиться в ванную и уйти от ее прикосновений. Сердце все еще бешено билось, тело намокло от страха за жизнь другой женщины. Женщины, которую я когда-то любил так же отчаянно, как и воздух, которым дышал.