Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл

После короткого замешательства она прислонилась ко мне. Я обнял ее, и она заплакала на моем плече.

Бриз зашелестел среди деревьев, захрустел ветками, подхватил волосы Эйми. Солнце выхватило рыжие пряди в ее кудрях, и неожиданно, держа ее в объятиях, я вдруг захотел быть с Наталией с такой силой, какой никогда прежде не испытывал. Крепко прижать ее и дать обещание, что я никогда не отпущу ее. Что я никогда не покину ее и никогда не забуду.

Но следом пришло осознание невыносимой реальности. Да, я мог это пообещать Наталии, но нарушать это обещание буду уже не я.

Вскоре Эйми высвободилась из моих рук.

– Это, должно быть, гормоны. – Она вытерла мокрые щеки.

Я чуть кивнул:

– Мои поздравления.

Она протянула ко мне дрожащую руку, но тут же уронила ее вдоль тела. Потом указала на надгробный камень.

– Как бы там ни было, – сказала Эйми с тоскливым вздохом, – мне хотелось, чтобы ты понял, как я себя чувствую. А показать это я могла только одним способом. Я знала, что это надгробие поможет мне оставить прошлое в прошлом. А Джеймс – это мое прошлое. Я должна отпустить его.

* * *

На другое утро Наталия улетела в Лос-Анджелес, а я отправился в Оахаку. Мы почти не говорили о нашем общении с Эйми, Яном, Кэтрин и Хью, но в ту ночь мы яростно любили друг друга до самого утра. Я утопал в ней, убежденный в том, что это поможет запечатлеть ее в своей душе, и я не смогу ее забыть, когда я выйду из состояния фуги. Разве может Джеймс не почувствовать, как сильно я любил ее?

В самолете я заказал текилу и прикончил ее тремя глотками. Она проложила горячую дорожку по моему горлу и успокоила урчащий желудок. Но текила никак не подействовала на тупую боль в голове, мучившую меня с момента встречи с Томасом.

Пока мы летели через границу с Мексикой, мой мозг анализировал прошедшие два дня. Томас удивил меня в аэропорту и шокировал, рассказав о том, как он помог правительствам двух стран за несколько недель или даже дней спрятать меня у всех на виду. Потом Томас подверг меня гипнозу, чтобы я вспомнил несколько часов из своего путешествия. Он был уверен, что я кое-что видел, и хотел получить эту информацию. Был еще неловкий ланч у Тирни и яростное желание Яна защитить свою жену. На его месте я бы чувствовал то же самое.

Потом мои мысли вернулись к тем словам, которые Эйми сказала на прощание. По дороге к машине она остановила меня нежным прикосновением к руке.

– Джеймс хотел детей, – заговорила она. – Из него получился бы замечательный отец. Он был предан тем, кого любил, он будет защищать тех, кого любит. Джеймс сделает все, что потребуется, чтобы защитить их. Он сделал это для меня. Но, Карлос… – Эйми крепче вцепилась в мою руку. От страха на ее щеках цвета слоновой кости выступил румянец, синева больших, широко распахнутых глаз стала глубже. – У Джеймса и Фила осталось незаконченное дело. Когда-нибудь Фила выпустят из тюрьмы, и я не удивлюсь, если он отправится искать Джеймса. Он будет очень зол, будет считать, что его обманули, не только вытеснив из семейного бизнеса, но и лишив тех лет, которые он проведет в заключении. Фил будет смотреть на это так и использует все что угодно и кого угодно, чтобы причинить боль Джеймсу. Что бы ты ни делал, держи своих сыновей подальше от него.

За иллюминатором самолета над сухими коричневыми холмами Мексики проплывали облака. Я уезжал из дома со страхом, что не смогу доверить Джеймсу своих сыновей. И хотя возвращался я с уверенностью, что из него получится хороший отец, что он даже полюбит Джулиана и Маркуса так, как я люблю их сейчас, я все же не был уверен, что могу полностью доверять ему. Я не был уверен, что он сможет обеспечить мальчикам безопасность.

Черт подери, с теми знаниями, которые у меня теперь были, я не был уверен в том, что я смогу обеспечить их безопасность.

Настоящее время

28 июня

Ханалеи, Кауаи, Гавайи

Джеймс и Марк вернулись в магазин игрушек и художественных принадлежностей, где купили масляные и акриловые краски, кисти, холсты и походные мольберты. Потом они вернулись в дом Наталии. Джеймс остановил машину на подъездной дорожке позади грузовичка, повидавшего немало соленой воды. В кузове были видны три доски для сёрфинга. Джулиан бросал мяч в кольцо вместе с пожилым мужчиной с длинными спортивными ногами и жилистой фигурой. Гейл Хейз, ушедший на покой сёрфер мирового класса и владелец «Хейз Боардс». Этот человек – дед его сына. Его тесть.

И именно его Карлос ударил в лицо на своей свадьбе.

Впервые Джеймс был благодарен провалу в памяти.

Гейл поймал отскочивший мяч Джулиана и отправил его в корзину, когда Джеймс заглушил мотор. Гейл прищурился, глядя на машину. Джеймс захлопнул дверцу, и Гейл целеустремленно направился к нему.

«Боже. Надеюсь, что все обойдется», – мрачно подумал Джеймс. Он расправил плечи и протянул руку. Ему, наверное, надо представиться еще раз, а потом извиниться за свое второе «я».

– Мистер Хейз, я…

– Джеймс, да, я знаю. – Гейл одной рукой пожал ладонь Джеймса, а другой вцепился в его руку выше локтя. Кожа у него была морщинистой, под соломенно-серыми усами открывались пожелтевшие от старости зубы. Джулиан провел мяч у него за спиной, прислушиваясь к разговору. Гейл подбоченился, пошире расставил ноги и опустил голову, чтобы видеть Джеймса, несмотря на слепящее солнце. – Нат сказала мне, что ты ничего не помнишь о последних семи годах.

Джеймс поднял на лоб солнцезащитные очки. Глаза мгновенно заслезились от яркого дневного света, отражавшегося от светлого асфальта.

– За исключением последних шести месяцев, я вообще ничего не помню.

Гейл усмехнулся:

– Тогда мы отлично поладим. Хотя обидно, – он несильно схватил Джеймса за руку, – что ты не помнишь Ракель.

Удары мяча Джулиана замедлились. Он отвернулся, как будто ему было все равно, но Джеймс знал, что мальчик внимательно слушает.

– Она – мать моих сыновей, и по одной этой причине я всегда буду ей благодарен.

Гейл кивнул и похлопал Джеймса по руке:

– Моя дочь была хорошей женщиной.

За спиной у Джеймса хлопнула дверца машины, и Гейл вытянул шею, чтобы увидеть, что там происходит. Зеленые глаза такого же оттенка, как у Наталии, расширились.

– А это что за очаровательная любительница пляжного отдыха?

Джеймс обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как покраснела его мать.

Марк повис на дверце джипа:

– Она папина мама.

Удары мяча прекратились. Джулиан вытаращил на брата глаза:

– Не глупи, Марк. Она была нашей соседкой.

– Это правда. Я слышал, как papá называл сеньору Карлу мамой.