"Абрамсы" в Химках. Книга третья. Гнев терпеливого человека - Сергей Анисимов

Капитан Джеффри А. Мартин, Армия США, второй помощник военного атташе в посольстве США в Варшаве. Захвачен в Ораниенбурге, северном пригороде Берлина, в момент проведения совещания с участниками некой международной рабочей группы. Над чем она работала? Скоро станет известно. Будет ли это иметь значение? Очень может быть, но совершенно не обязательно будет.

Захват американского дипломата сопровождался настоящим боем, в ходе которого обе стороны активно использовали автоматическое оружие и «специальные средства». Светошумовые гранаты, броневые щиты и средства электронного подавления стали самыми простыми из них. Охрана второго помощника военного атташе оказалась и подготовлена, и вооружена заметно лучше, чем полицейский спецназ. 11 своих убитых, 20 раненых, некоторые из раненых в критическом состоянии. Что это за встреча «рабочей группы», на которую сотрудник посольства США в Германии пришел с четырьмя тяжеловооруженными охранниками? Что это за люди в составе той же «группы», у которых оказалась собственная охрана?

Короткий, негромкий стук в дверь: простенький ритм. Полицейоберрат опустил вздернутый было ствол ниже.

– Да?

– Герр Эберт… Герр Рохау…

Постучавший молодой офицер полиции приоткрыл входную дверь максимум на ладонь. Просунул несколько бумажных листков, стянутых стальной скрепкой, и тут же закрыл дверь так же плотно. Руководящий директор полиции Метрополии Берлин подумал, что зря его старый друг так волнуется. Если их придут брать, ребята снаружи не пропустят пришедших так сразу, кем бы они ни были. Будет достаточно времени, чтобы приготовиться.

– Что там, Фриц?

Начальник экстренной полиции Берлина не отвечал, проглядывая один лист за другим; некоторое время было слышно только негромкое шуршание.

– Ну… Первое – это записи с радио. Там взахлеб. Наше заявление зачитали по четырем станциям полностью, и еще в одном трансляция была отрублена в самом начале.

– Из полных тринадцати разосланных.

– Вот именно. Нормально, да? Но половина страны услышала.

– Ва-банк.

– Так точно, камрад[22]. Ва-банк.

– Ладно, не томи. Что остальное в бумагах?

– Не остальное, Карл. Еще четверть – это по ходу допроса: ты просил сразу же…

– Помню, помню, – руководящий директор полиции оборвал произносимую фразу невежливо и даже грубо, но его действительно раздражала потерянная сейчас не по делу секунда.

– Ну, как и ожидалось. Сначала готовая к употреблению вонь: демонстративное возмущение, ссылки на Венскую конвенцию, прямые угрозы. Потом объяснение ему реального положения дел и ожидаемое гневное отрицание. Уход в глухую и прочную оборону: только что на часы не поглядывал. А потом спецсредства и прочее. Сейчас дело идет, ждем.

– Что ж. Будет как будет. Мы не знаем, где его держат, верно?

– Да уж.

Оба ухмыльнулись, опять почти зеркально. Листок с коротким описанием хода допроса попал к ним через четвертые руки: с потерей времени, но надежно в отношении защиты маршрута. Е-мейл, потом факс, потом два курьера, знающих друг друга в лицо. Если их всех арестуют или просто убьют прямо здесь, в рабочем кабинете Эберта, – на ход допроса американца это никак не повлияет. Результаты этого допроса будут доведены до народа Германии вне зависимости от того, что станет с ними. Да, даже если уже их самих начнут колоть скополамином или тут же поставят к стенке, допрос все равно будет доведен до конца. Этот раздел работы выполняют германские офицеры, так же твердо готовые к трибуналу, как и они. Так же ясно понимающие, ради чего можно позволить себе нарушить закон. Законы. Святые для любого честно работающего полицейского.

– И последнее. Это из офиса герра Зигера. Телефонограмма из нескольких слов. Цитирую: «Германия должна стать более суверенной завтра, чем она была вчера». Конец цитаты.

– Ого!

– Да, Карл. Причем эта телефонограмма абсолютно параллельна его официальному запросу нам обоим – с требованиями немедленно предоставить разъяснения, освободить похищенного дипломата и так далее по всем пунктам.

– Молодец. Приятно чувствовать старую школу.

Снова пауза: Эберт взял из рук товарища бумаги и начал читать сам. Выжимка и так была четкой, но печатная речь доходила до его мозгов по-особенному. Какими-то другими каналами, чем устная. Не лучше и не хуже, просто другими.

Все было верно. Все шло более-менее в нужном направлении. Гибель ребят из SEK и полиции Берлина, и их собственная вероятная скорая гибель, были в этом отношении смазкой для запущенной машины. Кровь – отличная смазка. Много лучшая, чем слова.

Следующие два часа оба провели все в том же кабинете, с оружием наготове. Их никто так и не пришел убивать, и их никто не пришел арестовывать, и это было странным. За это время новости доходили до них дважды, если считать только «свои», пересылаемые по сложным, закрытым каналам. Сеть и СМИ ребята мониторили непрерывно, так же непрерывно скармливая им двоим тезисы происходящего сейчас в эфире и блогах, их общую атмосферу. Та была, мягко говоря, интересной. В неофициальных обсуждениях по всей стране в данный момент использовались термины «полицейский путч», «офицерский мятеж», «мятежные полковники». Но еще более интересным оба сочли то, что официальные приказы и требования приходить к ним перестали. То ли их уже списали, то ли наверху стало не до них: все переваривали содержащиеся в радиообращении сведения и пытались спрогнозировать ближайшие события. В этом свете телефонограмма Зигера из Штаба управления Президиума федеральной полиции начинала звучать очень сильно.

– Прекрати, Фриц. Просто прекрати. Ты еще сотовый включи.

Было показательно, что полицейоберрат ничем не показал, что обычная вспышка раздражения Эберта его задевает. Стянул вниз манжету кителя, прикрыв ею наручные часы. Отвел глаза от висящего на стене квадратного циферблата электрических часов. Сотовые телефоны были у обоих выключены уже который день. И у десятков их подчиненных тоже. Даже странно, что на стороне противника никто вовремя не придал этому значения.

Снова стук в дверь. Снова оба подняли стволы на уровень глаз. Руководящий директор полиции вытер нос рукавом, как ребенок. Проклятый насморк сводил его с ума. У них почти у всех был долгий, многонедельный насморк. У тысяч людей вокруг него, у десятков тысяч. Температура-то ушла уже давно, месяцы назад; головная боль в основном тоже. А вот находящий волнами насморк оставался и к концу августа окончательно его измучил. Обычные противовирусные и сосудосуживающие препараты не помогали. СМИ несли по этому поводу какой-то бред: непонятный вирус обзывали «Русским парагриппом», «Насморком Наполеона», «Фрисби» и десятками других ничего не означающих названий. Все это действительно было странным. Но от парагриппа не умирали, и то хорошо.

– Входите.

Уже привычное действие: просовывается рука, показывает манжету – да, ее обладатель в полицейском мундире. Оба опустили оружие.