Змеиное гнездо. Тень заговора - Злата Иволга

– Хорошо. Я попробую. Надеюсь, он не проявит любопытства по поводу отсутствия ее величества.

Ингрид прикрыла глаза и вздохнула. Суридцы, таскающие за собой трупы правителей, казались уже не такими забавными и непонятными.

Он очнулся от дремы и в который раз закашлялся, вдохнув дым чадящего факела. Этот факел, висящий прямо перед глазами, успел превратиться для него в воплощение кошмара, граничащего с бешенством. Впрочем, бешенство уже не так терзало его, уступая место безнадежности. Недаром, илехандские тюрьмы вошли в поговорки. Сколько раз он слышал от лихих побратимов: «лучше квас пустой, чем к королеве на постой» и «проще из мира духов сбежать, чем из илехандских застенков».

Справа попискивала крыса и что-то шевелилось. Он приподнялся на локте и прислушался: к крысам он уже успел привыкнуть, но шорох настораживал. Узник поднялся на ноги и осторожно подошел к решетке. «Гасить свет», – неожиданно раздался далекий голос, и послышались торопливые шаги стражников, которые обходили камеры, и знаменитые кошмарные факелы затухали на ночь. Узник смотрел в сторону, откуда шел стражник, отметив про себя, что странный шорох затих. «Спокойной ночи», – монотонно проговорил человек с фонарем, специальными громадными щипцами гася факел. Он пошел дальше, громко стуча сапогами и бубня свое «спокойной ночи». Тюрьма ко всему прочему славилась обходительным обращением с заключенными.

Он вздохнул и провел рукой по лицу: надо бы поспать, если уж во внешнем мире наступила ночь. Он сел у решетки, облокотившись на стену, и вслушивался в удаляющиеся шаги стражника. Было душно и жарко.

Снова послышался подозрительный шорох. Звук потихоньку приближался, и узник уже потянул с ноги сапог, чтобы прибить наглую крысу, решившую подобраться к нему не со стороны обычных нор, а от решетки. Внезапно его охватило ощущение, что напротив него, у решетки, кто-то есть. И не крыса, а нечто более крупное.

– Доброй ночи, – раздался тихий голос.

– Что ты здесь?.. Как?.. Впрочем, не важно, ты всегда был талантливым мальчиком. – Узник оправился от потрясения, бросил сапог на пол и сел у решетки. Его руку накрыла теплая ладонь.

– Трудно было, честности охраны можно позавидовать – только один польстился на деньги, но взял немало. У нас бы за такую сумму три побега организовали. Как ты?

Он еле сдержался, чтобы не засмеяться в голос от отчаяния.

– Не очень хорошо. Или ты ожидал другого ответа?

Ночной гость помолчал, потом узник почувствовал, как что-то легло в его руку.

– Что это?

– Зеркало. Я подумал, что…

– Только тот, кто не побывал здесь, мог решить, что я захочу полюбоваться на себя! – взорвался узник. – Забери его!

– Не злись, я думал, что тебя оно может порадовать, – вздохнул гость, потянув зеркальце обратно.

– Ладно, я заберу его, с тенями от проклятого факела побалуюсь. – Узник с ворчанием взял подарок, а гость улыбнулся, зная, что он с нетерпением теперь будет ждать света, чтобы заглянуть в блестящую поверхность.

– Думаю, долго тебе это делать не придется, – вслух сказал гость.

– Ты решил устроить мне побег?

– Конечно.

– Мы разоримся. Я сам выберусь.

– Не уверен. В благополучном Илеханде последнее время неспокойно.

– Можно подумать, у нас будет лучше, если я внезапно появлюсь. Паши, наверное, уже успели съесть друг друга.

– Будет, и ты сам об этом прекрасно знаешь. Значит, я зря приготовился взывать в очередной раз к твоей совести? Ты решил вернуться?

Узник тихо рассмеялся и долго молчал. Потом вздохнул и продолжил ровным голосом.

– Да. Но это решение, к сожалению, не может повлиять на мое мнение о себе. Ты сам видел, насколько я мудр, умен и ответственен. Я могу тысячу раз пожалеть о своих поступках, только надо было просто не совершать их. Дядя был прав – я как был, так и остался избалованным ребенком. Еще и злопамятным к тому же. Не самые лучшие качества для повелителя. Ты смирился со смертью отца и смог жить дальше, а у меня не получилось.

– Я… – секундное замешательство. – Разве в этом сейчас дело?

– Или я ошибаюсь?

– Нам надо вернуться домой. Я вытащу тебя из этой кошмарной норы…

– В первую очередь я не позволю тебе рисковать собой, независимо от того, собираюсь я вернуться или нет.

– Тебе придется смириться.

– Повторяю тебе – деньгами здесь ничего не решить. Одно дело заплатить стражнику за свидание и совсем другое за организацию побега. Никто из местных на такое не пойдет. Я пытался добиться встречи с королевой, или хотя бы генералиссимусом. Бесполезно. Мне не дают даже возможности написать письмо!

– Здесь что-то происходит. Дворец сейчас напоминает ощетинившуюся крепость, а весь гарнизон, вплоть до последнего гвардейца-пьяницы, словно воды в рот набрал.

– Ты представляешь, что будет, если тебя поймают?

– Тогда придется признаваться.

– Ты с ума сошел!

– От кого я это слышу?

– Не одному же тебе твердить мне про мои обязательства. И вообще я считаю, что мое место тебе подходит больше.

– Твое… что? Ты прекрасно знаешь, что я не могу!

– Дядя давно размышляет над этим. Проблема в том, чтобы убедить в этом совет.

Гость хотел что-то сказать, но, судя по звуку, поперхнулся воздухом.

– У меня есть один вопрос, – сказал узник. – Фике сильно страдает?

– Она хочет освободить тебя, – глухо ответил гость.

– Ей не нельзя в это вмешиваться. Я не хочу, чтобы и она попала сюда.

– Вот и скажи ей об этом сам.

– Не надо меня шантажировать. Следи за тем, чтобы она сидела на месте.

– Она все равно не послушает меня. Я удержу ее от штурма тюрьмы в одиночку, если ты это имеешь в виду. Но сам пойду другим путем.

– Я запрещаю тебе!

– У тебя все равно нет другого плана. – По голосу узник понял, что его собеседник упрямо вздернул подбородок.

– У меня появляется желание позвать стражу и сдаться прямо сейчас! Ты совершенно невыносим в своем упорстве!

Он почти кричал в полный голос, и издалека послышались голоса и шаги стражи. Гость поспешил исчезнуть, узник услышал только тихое шуршание, однако успел сказать вслед:

– Удачи тебе.

После этого он откинулся на своем жестком ложе, притворившись спящим.

Подоспевшая стража шныряла по углам, пытаясь обнаружить нарушителя спокойствия. Не найдя даже самой тощей крысы, угрюмые вертухаи принялись расспрашивать заключенных. Те, сонно хлопая глазами, говорили, что голос слышали, но никого не видели. Наконец, один из них понял, чего от него хочет стража, и возмущенно проговорил: