Расплата - Джон Гришэм

В Форт-О’Доннел имелся лишь один действующий артезианский насос, который по трубе диаметром полдюйма качал воду в обе части лагеря – и американскую, и филиппинскую. Насос действовал от бензинового мотора, который временами захлебывался и глох. И поскольку повсюду была нехватка бензина, он нередко заканчивался в баке.

Пит отчаянно хотел пить, но увидел, что к крану стоит длинная очередь. Он шел к ее концу вдоль шеренги в сотню человек и натыкался на один и тот же потухший, загнанный взгляд. В очереди никто не разговаривал, она еле двигалась. Миновало семь часов, прежде чем Питу удалось наполнить флягу водой.

Когда наступила темнота, пленных построили и приказали сесть. Ужин состоял из горсти риса, ни мяса, ни хлеба, ни фруктов не предложили. После еды пленных загнали в бараки, где не было никакого освещения. Занятий никаких – только спать. Однако на бамбуковом настиле заснуть не удалось. Пит обнаружил в углу охапку травы и свернулся на ней клубком.

Во рту пересохло и слиплось, отчаянно хотелось напиться. Голод мучил сильно, а нехватка воды просто сводила с ума. Ее едва хватало, чтобы как-то утолить жажду и для нужд кухни и медицинского пункта, но ни на что больше. От отсутствия мыла и воды кожа Пита покрылась грязью и заскорузла. Несколько недель он не мылся и не брился со дня капитуляции Батаана. Одежда превратилась в лохмотья, стирать негде, белье Пит давно выбросил. Не помнил, когда в последний раз чистил зубы, и от такого воздержания и грязи болели десны. От него несло, как из канализации, и он это знал, потому что другие воняли так же.

Во время первой ночи Пита в форте пленных разбудил сильный раскат грома. Налетела гроза, и когда пролился дождь, тысячи людей вышли из хижин и подняли глаза к небу. Открыли рты и раскинули руки, чтобы потоки ливня свободно омывали их тела. Восхитительный, драгоценный момент, но не было возможности собрать и сохранить низвергнувшееся на них чудо. Дождь длился долго и превратил дорожки в грязные канавы. Однако люди отстояли всю грозу, наслаждаясь водой и отмывая себя.

На рассвете Пит пошлепал по грязи в медпункт. Ему сказали, что лучше приходить туда пораньше. Он увидел убогое место – переполненный голыми умирающими барак, многие, ожидая помощи, лежали на полу в собственных нечистотах. Врач взглянул на ссадину на затылке Пита и сказал, что ему повезло – заражения нет. Он остриг Питу голову, а заодно и бакенбарды военной электрической машинкой. От этого полегчало и сделалось прохладнее. Обезболивающих в медпункте не было, и Пит сжал зубы, когда ему по живому стягивали шестью стежками рану. Врач радовался, если попадался пациент, которому он мог помочь. И объяснил, что у него очень мало возможностей. Он дал Питу антибиотик и пожелал удачи. Пит поблагодарил и в предвкушении еды отправился в барак.

На завтрак, как на обед и на ужин, предлагали рис, часто с жучками, долгоносиком и плесенью, но это не имело значения – голодающие готовы были съесть что угодно. Пропаренный и проваренный рис был до крайности жидким. В нем иногда встречался намек на мясо – то ли говяжье, то ли буйвола – но в таком мизерном количестве, что нельзя было распробовать. Случалось, повара добавляли безвкусные вареные овощи, но никогда – фрукты. Голодая между едой, люди жевали листья и траву, и вскоре на земле не осталось ни былинки. Тогда пленные стали собираться в тени и говорить о еде.

Заключенные умирали от голода. В среднем они получали 1500 калорий в день – половину того, что требовалось. Учитывая, что большинство четыре месяца голодали на Батаане, их заточение в форте было дорогой в могилу. И так оно и задумывалось.

Ведь в воде, как и в еде, на Филиппинах недостатка не было.

Лишения обостряли болезни. Каждый чем-то страдал: будь то малярия, лихорадка денге, цинга, авитаминоз, дифтерит, воспаление легких, дизентерия или все вместе. Половина людей прибыла в лагерь уже с дизентерией. Офицеры создавали команды копать туалеты, но они скоро наполнялись и переполнялись. Людей настолько мучил понос, что они не успевали никуда добежать и испражнялись там, где лежали. Были такие, которые от него умирали. Без лекарств и строгой диеты дизентерия быстро превращается в эпидемию. Тюрьма воняла, как огромная открытая сточная труба.

С Рождества Пит испытал два легких приступа дизентерии, но добывал у врачей лекарство. На второй день в О’Доннеле у него внезапно перехватило дыхание, и его покинули силы. Это были тревожные симптомы, и Пит, как все заключенные, провел несколько часов, анализируя свое состояние и пытаясь представить, что за болезни ему грозят. Когда схватило желудок, он заподозрил дизентерию. А когда начался кровавый понос, Пит больше не сомневался. Знал: первые несколько дней – самый тяжелый период.

Его новым приятелем стал Клэй Уомплер, ковбой из Колорадо, служивший пулеметчиком в тридцать первом полку. Он поделился своим местом в бараке, приветствуя Пита в его новом убогом доме. С его помощью Пит дотащился до медпункта, где попросил лекарство, но не получил, потому что очень много заключенных требовало такое же. Клэй работал в медпункте и пошутил, что воспользуется услугами Пита, когда его тоже настигнет приступ проклятой болезни. На третий день его отпустило, и он понял, что приступ был не таким страшным, как у других. Дизентерия убила многих. Кое-кто, поболев неделю, выздоравливал.

В ту ночь Пит проснулся, обливаясь по`том, и одновременно страдая от озноба. Он видел много малярийных больных и знал признаки болезни.

Остатки двадцать шестого кавалерийского полка разместили в северо-восточном отсеке – самом дальнем от Пита. После отступления полк прибыл на Батаан без потерь, и в нем был сорок один американский офицер и примерно четыре сотни филиппинских скаутов. Но на полуострове, в коварных джунглях, сразу обнаружилась неэффективность кавалерии, и когда голод превратился в главного врага, лошади пошли нарасхват. К 9 апреля, дню капитуляции, двадцать шестой полк недосчитался четырнадцати американских офицеров и около двухсот филиппинских скаутов. В О’Доннеле тридцать шесть американских офицеров, включая Сэла Морено и Юнга Кейна, оказались в одном месте. Про шестерых из пропавших, включая Пита Бэннинга, было известно, что они погибли. Другие в плен не попали и находились на свободе, как лейтенант Эдвин Рамси, инициатор последней кавалерийской атаки в Моронге. Рамси направлялся в горы, где впоследствии организует партизанское сопротивление.

Командовал двадцать шестым кавалерийским полком майор Роберт Трампет, выпускник Уэст-Пойнта из Мэриленда. Он оказался в О’Доннеле за два дня до Пита и был занят организацией людей своего полка в жизнеспособную единицу. Как все остальные, они страдали от обезвоживания, голода, истощения, ран и болезней, в основном, лихорадки денге и малярии. Они выдержали марш смерти и хотели выжить в тюрьме. Трампет подготовил список шестерых, погибших в боях или на марше, и умудрился передать его генералу Неду Кингу. Тот просил это сделать, чтобы известить родных павших.

Из шестерых четверых убили в бою, и было известно, что двух захоронили. Пит и еще один лейтенант погибли на марше, и их тела найти невозможно. Генерал Кинг просил японское начальство передать список погибших и пленных американской администрации, работавшей в Маниле под домашним арестом. Сначала он получил отказ, но затем начальнику лагеря приказали сверху, и тот согласился. Японцы гордились тем, какой большой урон сумели нанести американцам, и хотели, чтобы об этом узнали в мире.