Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда - Юлия Монакова

– Ты что, больной? – говорю я не очень-то вежливо. – Или это я похожа на идиотку? Меньше всего мне хочется, чтобы мама из-за меня нервничала и расстраивалась. Но если я не могу ей позвонить – просто скажи сразу «нет»…

– Ну почему же «нет», звони, – протягивает мне мобильник. Но я вижу, что он все равно насторожился. Не понимает, балда, что я действительно не собираюсь маме ничего рассказывать и выливать на нее весь свой негатив. Я просто очень сильно скучаю по ней, а уж за два дня до приезда – особенно…

Дозвонилась до дома быстро, поговорила с мамой тоже коротенько – чтобы не рассиропиться и не выдать свое состояние дрожащим голосом. Сказала, чтобы в Шереметьево-2 перед посадкой в самолет она завязала знакомство с кем-нибудь из русских пассажиров; пусть они ее в индийском аэропорту, по прибытии, направят куда надо – где паспортный контроль, где багаж получать, где выход, где что…

– Да не волнуйся ты за меня! – смеется она. – Все будет в порядке, я же у тебя пробивная!..

Это правда. Уж кто-кто, а мама нигде не растеряется… Но как я могу не волноваться?! Все-таки мама… Она у меня одна…

Отдаю Санни мобильный, а на душе – такая тоска и пустота… Я бы с этим, может, и справилась сама, но тут вездесущая Гульназ заметила, что у меня глаза на мокром месте. Слезы еще не текли, нет, но глаза ими уже наполнились… Она тут же заохала, заахала, сказала об этом Санни, они вдвоем кинулись ко мне – мол, Джули, Джули, что с тобой?! Вот это они зря, конечно… Потому что, когда меня жалеют, я еще пуще плачу… А реветь при всех ужасно не хочется – в комнате еще и Джавед-бхай, и Увез, и папа Санни… В общем, нервы у меня сдали, я вскочила с дивана и побежала в туалет – рыдать. Стыдно было, что не сдержалась, поставила всех в неловкое положение (вот как им на это реагировать прикажете?), но… это было уже выше моих сил. Не могла я терпеть…

Гульназ побежала было за мной, но поняла, что Санни лучше сможет меня успокоить, и уступила ему дорогу. Он зашел за мной в туалет, обнял, начал успокаивать… А я рыдаю взахлеб, никак не остановлюсь.

– Я устала, не могу больше, – говорю ему. – Сил нет…

– Понимаю, – кивает он, – ну конечно, устала…

– Ты не можешь понять всего до конца, – возражаю я, – потому что ты в иной ситуации… Ты занят целыми днями, то работой, то ремонтом – в общем, какими-то делами… У тебя просто нет времени так беспокоиться о проблемах, как я это делаю… Мой день не занят ничем, и я постоянно думаю, думаю, думаю, потому что мне просто не на что больше убить время… Вот уже два месяца, каждый Божий день, я переживаю из-за нашей свадьбы…

– Да, мы ждали два месяца, – соглашается он, – но ведь осталось совсем чуть-чуть, потерпи еще пару дней! И мы будем вместе – навсегда…

– Это для тебя прошло два месяца, – вздыхаю я, – для меня же они тянулись как два года… Ты даже не представляешь, насколько длинный, насколько бесконечный каждый мой день в отеле! Потому что каждый день полон размышлений, переживаний и ожиданий…

Вижу – он понемногу начал «въезжать» в мою ситуацию, ему стало по-настоящему меня жалко, а не просто «Джули, не плачь!»…

– И если ты думаешь, что каждый новый день придает мне сил, – продолжаю я, – то ты ошибаешься. Наоборот, я слабею с каждым днем… Мне уже ничего не хочется. И бороться за свое счастье тоже не хочется… Мне практически все равно… Я уже почти ненавижу эту свадьбу, у меня с ней больше негативных эмоций связано, чем радости… Ненавижу, потому что ожидание этой самой свадьбы меня медленно, но верно убивает… И я знаю, что в любой момент может опять случиться что угодно, потому что это Индия!.. Завтра они захотят какую-нибудь очередную бумажку для свадьбы, которую мы не сможем достать…

В общем, рыдала я минут сорок, а он меня успокаивал… Потом Гульназ позвала ужинать. Я сказала Санни, что есть не буду и в комнату тоже возвращаться не хочу – еще не хватало, чтобы все пялились на мою зареванную физиономию. Разумеется, я знала, что никто не осудил бы меня за мой плач, они все понимали (Санни вкратце объяснил – мол, нервы у человека сдали, волнуется сильно, замучили все эти бюрократы), но все равно не хотелось в таком виде на глаза показываться.

– Хочешь, я возьму еду и мы поужинаем в отеле? – предложил Санни. Я с облегчением согласилась. Он вынес мне в коридор стульчик, а сам пошел ужин в термос укладывать, чтобы не остыл. Из комнаты вышла Гульназ, обняла меня, что-то говорит на хинди – утешает, видимо… Достала из холодильника яблочко, протянула мне – скушай, мол, и успокойся… Я сижу, держу это яблоко в руке, есть его нет ни настроения, ни желания… Но Гульназ практически насильно заставила меня открыть рот и откусить кусочек яблока. Я невольно рассмеялась, она тоже… Хорошая она все-таки… Неудобно так перед ней – разревелась в ее доме…

Мы с Санни быстренько собрались и уехали. В отеле молча поужинали и легли спать. Я уснула с абсолютно пустой головой – думать ни о чем не хотелось…

На следующее утро Санни долго не мог уехать из отеля – видимо, помнил, как сильно я вчера плакала, и боялся оставить меня одну. Перед уходом крепко обнял меня и всю-всю расцеловал, да с такой нежностью, что меня аж пробрало…

– Хорошая моя девочка, – говорит он и целует по очереди мои руки. – Храбрая девочка, сильная девочка… Все будет хорошо!

После его ухода я немного встряхнулась, заставила себя не думать о плохом. Мамино «пришествие» все приближалось – сейчас она едет в поезде до Москвы, а завтра ночью будет уже в Дели! Даже не верится… Я стала готовиться – попросила Болу хорошенько убраться в номере, поменять постельное белье, вымыть пол… Бола проявил большую заинтересованность: мол, мама ваша приезжает? В самом деле? На свадьбу? А все ваши остальные братья и сестры приедут? Как, у вас всего одна сестра? У нее сессия?.. Высказал предположение, что я сейчас, должно быть, очень счастлива… Я сказала ему, что ужасно нервничаю. Он посочувствовал… Да и вообще, говорит, в отеле, наверное, надоело?.. Еще бы не надоело… Больше двух месяцев уже я живу в этой комнате…

Вечером того же дня Санни признался мне, что остается только один выход – нужно пойти в загс, упасть в ножки самому главному министру и уломать его, чтобы нас поженили без разрешения. Ну, дать ему денег в случае чего… И лучше с этим делом не затягивать, потому что приезжает моя мама. Санни очень не хотел, чтобы она была свидетельницей всех наших бюрократических заморочек, пусть лучше просто наслаждается тем, что приехала на свадьбу к дочери.

Но на следующий день в загс мы не успевали – нужно было ехать в Дели, чтобы встретить маму в аэропорту. Неожиданно помощь предожил Биту-бхай, тот самый строгий и авторитетный кузен Санни, которого побаивалась и уважала вся семья. Биту-бхай искренне мне симпатизировал и заверил, что сам отправится в загс и поговорит с министром. Не сказать, чтобы у меня прямо камень с души упал после его обещания, но немного от сердца отлегло – это правда… Биту-бхай – уважаемый в городе человек, министр должен пойти ему навстречу… Ну, должно же, должно у нас все быть наконец хорошо?!

На следующий день мы отправились в Дели.