Прекрасно в теории - Софи Гонзалес

– Подожди, что?

– Все будет в порядке. Я напишу тебе номер его мамы на всякий случай, ладно?

Не ладно, но теперь уже слишком поздно.

– Каковы юридические последствия, если он умрет у меня дома?

– Ужасные. Именно поэтому я и скинул его на тебя. – Финн ухмыльнулся и нагнулся, чтобы поднять Броэма на заднее сиденье, пока Эйнсли держала для него дверь. – Вот так, дружище. Удобно?

Броэм зажмурился и откинулся назад с протяжным стоном.

Пока Финн пытался пристегнуть Броэма неслушающимися пальцами, я обошла машину с другой стороны и проскользнула на заднее сиденье, усевшись рядом с ним. Броэм смотрел на руки Финна с огромным интересом.

– Ты в порядке? – спросила я, перекрикивая заведенный двигатель.

Броэм очнулся и посмотрел на меня так, как будто только что заметил. Затем его веки опустились, а голова снова наклонилась.

– Я спать.

– Если нужно, ты можешь опереться на меня.

Ему не нужно было повторять дважды. Щека Броэма сразу же оказалась на моем плече, волосы щекотали мою ключицу, а дыхание согревало грудь, когда он начал глубоко и методично дышать. Так, как обычно стараются дышать люди, изо всех сил пытающиеся сдержать рвоту.

Я дотянулась до ведра и поставила его на всякий случай на колени.

Дома нам с Эйнсли пришлось вдвоем вытаскивать Броэма из машины и волочь до гостиной. Было непросто держать его, открывая двери и возясь с замками. К тому моменту, как мы бесцеремонно разместили Броэма на диване, я уже запыхалась.

Эйнсли рванула к машине за ведром, пока я смотрела за ним. Он повалился набок, но остался на диване.

– Что будет, если его начнет тошнить? – спросила я Эйнсли, когда она вернулась.

– А на что, по твоему мнению, нам ведро?

– Верно, но, может, будет лучше отвести его в ванную?

Эйнсли покачала головой и поставила пустое ведро рядом с диваном.

– Нет. Так выбиваются зубы.

– Что? – изумилась я.

– Да, правда. Так было с парнем из моего класса. Он наклонился над унитазом и нырнул туда головой, и…

– Не договаривай, – перебила я ее. – У нас есть что-то, в чем он может спать?

– Хм… Боже, было бы намного легче, будь тут папа. Как насчет блестящего свитера? – сказала она, имея в виду кремовый шерстяной оверсайз-свитер, покрытый золотыми блестяшками, который я заносила до дыр в девятом классе.

– Почему он не может одолжить что-то из твоих вещей? Ты выше меня!

– Да, но ты толще. Мисс детородные бедра. Блестящий свитер – самая свободная вещь, которая у нас есть.

Броэм переместился назад, с трудом прислоняясь к дивану.

– Хочешь воды? – спросила я его. Похоже, он меня не услышал. – …Я принесу воды.

Эйнсли прокралась в кухню со свитером, пока я наполняла стакан.

– Думаешь, он сможет переодеться сейчас? – спросила она.

Я с ужасом посмотрела на свитер, и кровь прилила к моим щекам.

– О.

Мы пораженно посмотрели друг на друга.

– Я не буду этого делать, – сказала Эйнсли.

– И я не буду. Он мой друг.

– О, да. Именно поэтому это должна быть ты.

– Друг, с которым я целовалась несколько недель назад, напомнить тебе? Кроме того, ты старше. И это будет, будто старшая сестра помогает младшему брату.

– У нас не такие отношения!

Потрясающе. Казалось, что у меня был выбор: а) поставить Эйнсли в неловкое положение; б) оставить Броэма мариноваться в пропитанной потом, рвотой и алкоголем рубашке всю ночь; в) молча помочь другу переодеться.

Я придавала этому слишком большое значение. Почему я так себя чувствовала?

«Потому что, – прошептал голос, – это не просто друг, и ты это знаешь».

Ну, именно сейчас он собирался им стать.

И, честно говоря, я не пыталась пересекать границы: я бы предпочла, чтобы Вайнона присматривала за своим парнем сегодня. Если она позвонит Броэму в течение следующих тридцати секунд или около того, я с радостью передам эту работу ей, чтобы избежать неловкости.

– Ладно, хорошо. Хорошо. Можешь принести какие-нибудь простыни, чтобы постелить на диван?

– Уже.

Я наклонилась перед Броэмом со стаканом воды и свитером, пока Эйнсли поплелась к бельевому шкафу.

Броэм неподвижно сидел с закрытыми глазами, прислонившись к дивану. Я переместилась и слегка сжала его плечо.

– Эй, ты спишь?

Он вздрогнул, открыл глаза и помотал головой.

– У меня есть кое-что, в чем ты можешь поспать.

Расфокусированный взгляд опустился на свитер, и он кивнул.

– Спасибо.

Его слова уже больше походили на английскую речь, чем на вечеринке. Он начал расстегивать рубашку, и я села на корточки, надеясь, что мне все-таки не придется вмешиваться. К сожалению, он расстегнул три пуговицы, сдался и стал снимать рубашку через голову, быстро застряв.

– На помощь, – сказал Броэм жалобным голосом, пока я помогала ему стянуть рубашку.

Я изо всех сил старалась не смотреть на мышцы его рук, или на безупречную, мягкую кожу его обнаженной груди, или на маленькие складки, образовывающиеся, когда он нагибался вперед. Или на светлое пятнышко возле пупка. Или на выступающую ключицу.

Кажется, попытка не увенчалась успехом.

Мои глаза были прикованы к его лицу, и я помогла Броэму натянуть свитер. Это напоминало одевание младенца. Если бы младенец был ростом почти метр восемьдесят.

Блестящий свитер оказался коротковат в рукавах, но справлялся с задачей. Я никогда не видела Броэма одетым во что-то, что не было высококачественным и тщательно подобранным – да даже его пижама, в которой он тусил на вечеринке у Алексея, выглядела такой, – так что общее впечатление было немного смешным.

Броэм стал расстегивать штаны неслушающимися пальцами и, к моему облегчению, сообразил и стащил их без моей помощи, оставшись в блестящем свитере и боксерах.

– Ой, – вяло произнес он, сгибая правую руку. Я впервые заметила, что она была красной и опухшей.

– Что ты натворил? – спросила я.

– М-м-мх.

О, это все объяснило.

Броэм уже тяжело дышал из-за возложенных на него задач и окончательно выбился из сил, когда Эйнсли вошла в комнату с одеялами и подушками. Он позволил нам помочь ему лечь в постель и был надежно укутан в несколько слоев одеял.

Затем он повернулся и лег на спину. Эйнсли покачала головой и взяла с кресла несколько подушек.