Флэш без козырей - Джордж Макдональд Фрейзер

Ночь я провел в зарослях хлопчатника и двинулся на восток еще до восхода солнца, так как хотел как можно быстрее убраться подальше от реки. Так начались три самых чертовски унылых дня моей жизни, в течение которых я продирался через заросли и по бездорожью, живя жизнью бродяги и останавливаясь на ночлег лишь на самых отдаленных фермах и в других уединенных местечках, где мне удавалось купить немного еды на те несколько долларов, которые у меня были. Что меня радовало — никто из встречавшихся мне людей не обращал на меня особого внимания. Это укрепило мое предположение о том, что так они относятся ко всем странным личностям, бродяжничающим по стране. Насколько это было возможно, я пытался говорить на американский манер, хотя старался разговаривать как можно меньше.

Вскоре я понял, что долго так продолжаться не может, и поскольку я не обладал опытом вора-карманника или разбойника с большой дороги, то пришел к неутешительному для себя выбору, что должен попытаться найти какую-нибудь работу. Конечно же, это было самое крайнее средство, но я решил, что если удастся найти себе подходящее занятие в тихом уголке, то можно будет отсидеться там, а заодно и сберечь деньги для дальнейшего бегства. Во время своих экспедиций за дровами для ужина я пару раз заводил осторожный разговор с местными жителями, но все безрезультатно. И вот однажды утром, находясь уже на грани отчаяния, я абсолютно случайно наконец нашел именно то, что искал.

Я как раз выспался в лесу и покупал в лавке на свои последние несколько центов хлеб и молоко, как вдруг здоровый парень, верхом на серой лошади, галопом подскакал к нам и крикнул лавочнику, что приехал уплатить свой долг.

— С чего это вдруг, Джим? — поинтересовался хозяин лавки. — Собираешься куда-нибудь?

— На запад, — воскликнул детина, — могу тебе сказать, что отвез последнюю партию этого чертового хлопка. Теперь меня ждет Калифорния, старина, и целая куча золота. Вот твои четыре доллара, Джейк, и премного тебе благодарен.

— Не ожидал от тебя такой прыти, парень! — удивился продавец. — Калифорния, говоришь? Если бы я мог, то и сам бы туда двинулся, разрази меня гром! Но что Мандевиль будет делать без погонщика в разгар сезона сбора хлопка?

— Пусть сам погоняет и возит свой чертов хлопок, — счастливо ухмыляясь, ответил Джим, — думаешь, мне есть до него дело? Да пошло все к черту! Я хочу повидать мир! Йех-ху! Даешь Калифорнию!

Он взмахнул шляпой и с грохотом ускакал, оставив лавочника удивленно скрести в затылке.

Я ни о чем не расспрашивал в лавке — чем меньше говоришь, тем лучше. Но дальше по дороге я встретил негра, узнал, где живет Мандевиль, и после четырехмильной прогулки подошел к дому с внушительными воротами. Столбы при входе были сделаны из гранита, а само место называлось Грейстоунз. В конце обсаженной деревьями подъездной аллеи виднелся симпатичный белый домик в колониальном стиле, а неподалеку раскинулась большая хлопковая плантация. Для меня это было настоящей находкой, так что я вошел и представился погонщиком, который ищет работу.

Мандевиль был широкоплечим мужчиной около пятидесяти лет, с густыми бакенбардами на грубом красном лице.

— А кто те сказал, что мне нужен погонщик? — спросил он, враскорячку стоя на веранде и подозрительно глядя на меня сверху вниз.

Я ответил, что встретил его прежнего работника по дороге.

— А, этот дурень Джим Бейквелл! Сорвался с места прям посредь сезона сбора хлопка, чтобы ехать в Калифорнию. Если из него старатель получится такой же, как извозчик, то закончит он чисткой нужников — это все, на что он годен. Проклятый бесполезный ‘блюдок. — Мандевиль наклонился ко мне. — А ты опытный погонщик?

— Погоняю все, что движется, — ответил я.

— О, мои негры тоже движутся, — осклабился он, — они движутся оч’ живо, если кое-кто заставит их пошевеливаться. Судя по твоему виду, те приходилось управлять сборщиками хлопка. — От удивления, что на самом деле скрывается за вакансией «погонщик», я пропустил этот сомнительный комплимент мимо ушей. — Откуда ты и как тя зовут?

— Том Арнольд, — ответил я, — из Техаса, как раз возвращаюсь домой.

— Угу, Техас значит. Ладн’, сойдет. Черт, мне все равно негде найти погонщика в разгар сезона, если тя не возьму. Те не придется особо напрягаться на работе. Будешь единственным белым погонщиком на всей плантации. Тридцатка в месяц и кормежка. Согласен, Том?

Я ответил, что да. В этот момент из-за дома вышел негр, ведя в поводу красивую белую кобылу, а из окруженных колоннами передних дверей показалась леди, одетая для верховой езды. Мандевиль радостно приветствовал ее.

— Энни, голуба, вот и ты! Прекрасн’, прекрасн’! Да ты настоящая наездница! — и затем, видя, что она смотрит на меня, поспешил объяснить: — Это Том Арнольд, родная. Я как раз нанял его новым погонщиком на место этого паршивца Бейквелла. Похоже, хороший парень. Из него выйдет толк.

— Неужели? — проговорила леди, и было видно, что она в этом сомневается.

Это была одна из самых изящных женщин, которую мне когда-либо доводилось видеть. Чуть выше пяти футов ростом, прекрасно сложенная, что твоя куколка. Но в ее маленьком хищном личике не было ничего кукольного — вздернутый маленький подбородок, тонкие губы и холодные серые глаза, которые смотрели сквозь меня с выражением нескрываемого презрения. Мне стало стыдно своих лохмотьев и небритого лица; трое суток, проведенные в лесу, не слишком хорошо сказались на моем туалете.

— Будем надеяться, что он окажется лучшим погонщиком, чем Бейквелл, — холодно произнесла леди. — Пока же он выглядит скорее, как те, которые привыкли к тому, чтобы их погоняли.

И не сказав больше ни слова, не бросив ни единого взгляда, она вскочила на свою кобылу, не обращая внимания на Мандевиля, который засуетился, чтобы помочь ей, и поскакала по аллее, сопровождаемая негром-грумом. Мандевиль помахал ей вслед, лицо его сияло. Затем он повернулся ко мне.

— Эт’ миссис Мандевиль, — с гордостью сказал он. — Она хозяйка моей плантации. Да, сэ’, миссис Мандевиль.

Затем его глаза снова погасли, и он сказал, что покажет мне мое жилище и расскажет, что я должен делать.

Как оказалось, все было просто: погонщик рабов — самый приятный труд, если уж вы вынуждены работать. Вы ездите себе верхом вдоль хлопковых грядок, следя за тем, чтобы негры побыстрей наполняли свои маленькие корзинки, и подгоняя ленивых плетью. Грейстоунз было обширным поместьем, с почти сотней негров, которые работали на белых от хлопка полях, раскинувшихся от дома до самой речки, и, можете мне поверить, к тому времени как я закончил работу с этими черномазыми, мне удалось как следует выдрессировать их. Я вымещал на них все свое недовольство Америкой и получал удовольствие более чем когда-либо после дней, проведенных в Рагби, ведь погонять тех, кто занят тяжелым трудом, — замечательный спорт.

Несмотря на то, что в качестве помощников у меня были еще два негра-погонщика, я скоро и сам превратился в настоящего специалиста. Если хорошенько вытянуть сонного негра поперек спины, то он подскочит выше своего роста, а если таких лентяев наберется порядочно, то в конце дня приходится отмерить каждому с полдюжины горячих. Мандевиль был доволен, что кучи собранного хлопка так быстро растут, и сказал, что я — лучший их надсмотрщиков, которые когда-либо на него работали.