Маска Атрея - Эндрю Джеймс Хартли

А не потому, что ты играешь в Нэнси Дрю?

Нет, вызывающе ответила сама себе Дебора. Не потому.

Она позвонила Кельвину, и тот попросил, чтобы она подхватила его возле работы. Ему надо было разобраться с какими-то бумагами, прежде чем ускользнуть на весь день. Он говорил с ней так, что в поездку захотелось взять шампанское и корзинку клубники, и Дебора вдруг обратила внимание, что, одеваясь на встречу, уделяет необычное для нее внимание мелочам. Она надела серьги и надушилась, и все это с совершенно не присущим ей девчоночьим ликованием. Попробовала помаду поярче, но это был слишком уж большой шаг, и Дебора снова стерла ее, смущенная и желанием накраситься, и мыслями, заставившими ее стереть краску.

«Господи, я ненавижу ухаживания. Или что там в двадцать первом веке сменило ухаживание. Все эти осторожные заигрывания, жеманные улыбки и двусмысленные разговоры, мелкие хитрости, напускное безразличие и искусство игры. Да, верно. Ухаживание похоже на договорной теннисный матч — добиться приличного счета, чтобы не было похоже на поддавки, но все равно проиграть. Игра в теннис на каблуках и под вуалью».

Или, произнес другой голос из самых темных уголков разума, она просто смертельно боится того, о чем все это свидетельствует: романтики и связи (отвратительное слово) — а также самой абсурдной из священных коров — секса.

«Плевать! — сказала она себе, отшатываясь от этой мысли, словно ее ударило током. — Просто скажем, что я ненавижу ухаживания, и хватит об этом, договорились?»

Договорились.

Дебора решительно надела летнее платье, у которого был достаточно строгий вид для посещения лаборатории, хотя и с оттенком небрежности, словно она сняла его с вешалки, особо не приглядываясь.

Вероятно, именно так и надо было сделать...

Дебора пошла к машине, сознательно не поглядевшись в зеркало.

Кельвин работал в стеклянной башне, переливчато-синей, как раскаленный клинок, окна которой смотрели на Парк Столетия в сторону центра «Кока-Кола» и «Омни». Находилась она в самой дорогой части города, где цена за землю начинала постепенно соперничать с ценами в Бостоне и Нью-Йорке. На Дебору обычно такие места не производили впечатления — их профессиональная роскошь ощущалась вызовом всему, что она делала и ценила. Ее расстроило удовольствие, с которым она сейчас смотрела, как улыбающийся Кельвин выходит из стеклянных дверей здания: человек, полностью соответствующий этим прямым и элегантным очертаниям.

— Неплохое местечко, — заметила она, трогаясь с места.

Он пожал плечами:

— Внутри темно и лифтов маловато. Зато я живу сразу за углом.

Дебора улыбнулась и полетела мимо светофоров и объездными путями к ведущей на север автостраде, размышляя, были ли эти слова подготовкой к приглашению.

Они ехали сорок пять минут по шоссе Ай-85, потом свернули на шоссе 316 в сторону Афин, болтая о книгах, фильмах и еде и ни разу не упомянув Ричарда или сегодняшнюю официальную цель. Город удивил их, появившись целиком и во всей суете из миль сосновых лесов, подобно тому, как богиня, имя которой он носил, родилась взрослой из головы Зевса. Дебора приезжала в университет на симпозиум шесть месяцев назад и сохранила карту кампуса, хотя сверилась с ней лишь раз, чтобы найти дорогу к Ривербенд-роуд и ЦПИИ.

Стояло лето, и окрестностям не хватало обычного гомона студентов, но Центр прикладного исследования изотопов был нацелен не только на университетские нужды, его деятельность имела и коммерческие аспекты, так что исследования продолжались. Они поговорили с администратором, и Дебора подтвердила, что действительно звонила и договаривалась о встрече и что у них есть с собой образец, хотя его надо бы подготовить. Да, они готовы приплатить лаборатории за подготовку образца, и нет, их не интересует жидкостно-сцинтилляционное измерение активности, только датирование по радиоуглероду. Во время разговора Кельвин топтался рядом с серьезным и немного растерянным видом. Дебора улыбнулась ему, пока администратор передавал подробности в лабораторию, и он улыбнулся в ответ — несколько нервно.

— Я не понимаю, — шепнул он. — У тебя есть образец?

— Ничего существенного, — ответила она. — Просто подыгрывай.

Через некоторое время к ним вышел лаборант, болезненного вида молодой человек с аккуратной бородкой. Он был похож на выходца с Ближнего Востока, возможно, даже из Северной Африки, но говорил без всякого акцента.

— Я доктор Керем. Сюда, пожалуйста. Образец у вас с собой?

Дебора достала закупоренную пробирку с чем-то похожим на кусок дерева размером немногим больше щепки.

— Этого достаточно? — спросил Кельвин.

Дебора взглянула на него.

— Вполне, — ответил лаборант. — И нужна подготовка?

— Пожалуйста, — сказала Дебора. — Мы почти уверены, что это фрагмент испанского галеона шестнадцатого века, но нам надо знать наверняка.

— Отлично.

Керем провел их в большую, прямоугольную комнату, освещенную лампами дневного света и заполненную ровным электрическим гулом.

— Вот здесь и производятся исследования? — спросила Дебора.

Установленное в комнате оборудование представляло собой последовательное соединение консолей, металлических цилиндров, непостижимо сложных аппаратов и мили разноцветных кабелей, большая часть которых была заключена в проволочные клетки и рамы из выкрашенного в синий цвет металла. Керем внезапно сверкнул широкой гордой улыбкой, словно его поздравили с выступлением сына в детской бейсбольной лиге.

— Это национальный ускоритель частиц электростатического типа и масс-спектрометр, — объявил он. — Вы думали, что наша крошка будет побольше, верно?

— Верно, — согласилась Дебора, решив, что именно такого ответа от нее ожидают.

— Пятьсот киловатт, — продолжал Керем, по-прежнему сияя. — Способна измерять концентрацию изотопов в квадрильонных долях. Эта красотка даст всяким Голиафам сто очков вперед, и я говорю об обнаружении в пределах половины процента, о пределах чувствительности до четыре на десять в минус восемнадцатой степени моля углерода-четырнадцать.

Дебора и Кельвин выразили должную степень восхищения.

— Правильно, — сказал Керем, как будто кто-то предлагал что-то другое. Он указывал на различные компоненты и буквально пел их названия и функции, очевидно, не задумываясь о том, понимают ли его слушатели.

— Вот ионный источник. Это инжекционный магнит, вот это — сам ускоритель частиц, магнитный анализатор, внеосевые цилиндры Фарадея, электростатический анализатор и детектор частиц. Если возраст меньше шестидесяти тысяч лет, мы его уловим.

— Верно, — повторила Дебора. — Превосходно.

Керем протянул руку за пробиркой с кусочком дерева:

— Можете оставить ее мне. Заполните бумаги у администратора, и мы свяжемся с вами, когда исследования будут завершены. Всего четыреста долларов.