На краю - Николай Свечин

— Франц Сигизмундович, скажите, как это вышло? Как ему удалось зубами?

— Сам удивляюсь, — отложил перо эскулап. — Никогда подобного не видел. Дело в том, что у нашего организма есть защитные механизмы… Бр-р, в рифму. И если вскрыть вены, то кровь в скором времени течь перестанет. Стенки слипнутся, кровь свернется, ее ток остановится.

— Да, я слышал, что иногда самоубийцы садятся в ванну с водой, чтобы истечь кровью гарантированно. Но ведь в камере ванны нет!

— Нет. И арестант почувствовал, что может потерять сознание раньше времени и умереть не получится. Тогда он перегрыз себе не только вены, но и артерии. Они очень тонкие, стенки эластичные… Но сумел как-то. Причем у нас в запястье все перемешано. Помимо сосудов, есть еще сухожилия… Они жесткие! В них вся сложность, сухожилия отвечают за сгибание-разгибание пальцев, и как их перекусить? Не знаю. Но арестант как-то сумел. Кровь стала хлестать под давлением: видите, все стены забрызганы. А чтобы не было сгустков, он с силой тер себе руки в местах укусов, бил ими об стол, словом, всячески стимулировал кровотечение. Чтобы человек умер, ему надо потерять примерно половину своей крови. Тогда уже необратимо. Почтарев тер себе руки до последнего, покуда не лишился сознания.

— Но как можно зубами перегрызть себе артерии? — все еще сомневался сыщик. — Адская боль, да и зубы не нож…

Стройновский посмотрел на него поверх очков и покачал головой:

— Даже не знаю. Я бы не смог. Попробовал тут, вас ожидаючи, куснуть себя за запястье. Жуть… Скулы сводит.

И повторил слова участкового начальника:

— Значит, очень хотел умереть.

Утром следующего дня Лыков с помощниками опять разместились в собачьем поезде и отправились на материк. Последние лишения дались им относительно легко: они возвращались домой. Командированные спешили. В Николаевске выпили коньяку в кабинете Таута и пересели в розвальни. Вновь потянулись берега Амура, но на этот раз станции казались гостеприимнее, а щи в них — вкуснее. Наконец два сыщика и разведчик прибыли в Хабаровск. Насников опять поехал докладывать начальству и вернулся хмурый. Он сказал:

— Велено во Владивостоке явиться к генералу Нищенкову. Он мне должен что-то объяснить.

— Что именно?

— Черт его знает. Но ничего хорошего ждать не приходится. Вроде бы приказ двух министров мы выполнили. А на душе паршиво…

Троица села на первый же поезд. И вот они оказались во Владивостоке.

Насников с вокзала отправился к генералу от артиллерии. Лыков с Азвестопуло заселились в свои прежние номера в «Гранд-Отеле», долго парились в бане гостиницы. Отужинали со вкусом в новом ресторане «Хижина дяди Тома» на Пекинской. А когда вернулись на Алеутскую, там их ожидал поручик.

— Ну, Олег Геннадьевич, доложились? — спросил статский советник, добродушно улыбаясь. Поручик ему нравился, и он подумывал, не пригласить ли его через Таубе в Петербург, в Огенквар.

— Доложился, — смущенно ответил тот.

— Что-то не так?

— Генерал Нищенков благодарит вас двоих за службу и считает своим долгом сообщить о завершенном труднейшем дознании военному министру.

— Понятно. А еще что? Вы сам не свой, я же вижу.

Тут Азвестопуло догадался первым:

— Велели не трогать Лединга? Я прав?

— Увы, Сергей Манолович, правы.

— Но почему? Он же жулик, взяточник!

— Согласно секретной телеграмме Генерального штаба, полицмейстер очень полезный человек. Он действительно является важным звеном цепочки, параллельной официальному дипломатическому каналу. И в этом качестве незаменим!

— Ох ты господи, — фыркнул Азвестопуло. А его шеф продолжил мысль Генерального штаба:

— По их логике, Тунитай тоже полезен и незаменим.

— Так и есть, — ответил поручик. — Этого также велено не трогать.

— Но он же приказывал убивать граждан своей страны!

— Внутреннее дело Китая, как сказало мое начальство.

— Вот даже как?

— Увы, Алексей Николаевич, именно таковы инструкции, полученные из Петербурга. Кстати, я с ними согласен. Так будет умнее.

Лыков понял Насникова:

— В том смысле, что вам будет легче наблюдать за уже вскрытой резидентурой?

— Да. Вот, специально взял для примера свежее отношение корпуса жандармов. Секретное, но иначе мне вас не убедить.

Поручик извлек из кармана бумагу и протянул статскому советнику. Тот развернул ее и прочитал:

— «В Россию и Халху[95] командированы Китайским правительством с целью шпионажа состоящие сотрудниками при Таонаньфуском[96] штабе: Ли-Юй, военный чиновник, Ма-и-Шень, отставной офицер, Коу-Синь-Цзай, поручик, Ты-Шэнь-Цзань, военный чиновник, Кон-Ма-Син, гражданский чиновник. Сообщаем эти сведения для установления за ними секретного наблюдения в случае обнаружения на территории Приморья». И что, они явятся к Тунитаю?

— Обязательно, — уверенно ответил поручик. — И мы их сразу обнаружим. А то бегай за шпионами, ищи их… Нет, тут начальство право. Оюл уже подставил резиденту своего человека и еще одного готовит. Перекрестное наблюдение! Поэтому Аркадий Никанорович просит вас не касаться в своем рапорте министру внутренних дел личностей Лединга и Тунитая. Здесь интерес контрразведки.

Он сделал паузу и продолжил:

— Тунитай действительно способствовал тому, чтобы наши державы договорились. Мне подтвердили в штабе округа. Понимаете, насколько важная новость? Войны между Россией и Китаем не будет! За одно это резиденту можно все простить. Китай ждут великие потрясения…

— Россию тоже, — мрачно перебил офицера Лыков.

— Согласен. Однако Китай уже в судорогах, и до излечения далеко. Но мы обречены с ним соседствовать. И значит, умнее дружить, чем воевать. В будущем он станет великой державой…

Сыщики скептически хмыкнули. Поручик поднял бровь:

— Не верите? Посмотрим, как дальше пойдет. Не завтра, так послезавтра, пускай через сто лет, но Китай будет в ряду влиятельнейших держав. И люди, подобные Тунитаю, весьма полезны. Надо готовить мосты уже сегодня.

— Черт с ним, с вашим резидентом. Но вычеркнуть из рапорта Лединга? Он мешал дознанию. Сообщал о нем Тунитаю, помогал ему прятать банду Погибельцева, приказал застрелить Кувалду. Вероятно, он же подсказал Чуме, как подстеречь меня. Что, спустить Генрих Иванычу и это? Прямая измена, не находите, господин поручик?

— Господин статский советник, а вы сумеете доказать все вышесказанное в суде? Разумеется, нет. Вот и я тоже не сумел, когда говорил с его высокопревосходительством. Велено оставить полицмейстера в покое. Потом, я не верю, что он изменник. Взяточник, продажная душа. Но убивать вас ему было незачем, вы ему всерьез не угрожали. Чуму на вас навел какой-нибудь осведомитель Тунитая в полиции, наподобие надзирателя сыскного отделения Максюты.