Пустой трон - Бернард Корнуэлл

Предводитель валлийских воинов, угрюмый скотт с красным шарфом вокруг шлема, бородой до пояса и со щитом, на котором был изображен изрыгающий пламя дракон, вытащил длинный меч.

Wyrd bið ful āræd.

* * *

Детина с красным шарфом отступил в сторону, и вперед вышел мужчина ростом пониже. Он тоже был в кольчуге и шлеме, но без щита. Светло-зеленый плащ из очень дорогой ткани был обшит по кромке золотыми крестами. Я бы принял его за священника, если бы не роскошный шлем и богатая отделка ножен, подвешенных к поясу с декором из мелких золотых пластин. На золотой цепи висело золотое распятие, которого незнакомец коснулся, когда остановился и воззрился на нас. Что-то в нем напомнило мне Альфреда. В его лице не читалось признаков постоянной болезни и нескончаемых забот, донимавших Альфреда, зато в нем угадывался острый ум. Это явно не дурак. Он еще на шаг приблизился к нам, и я обратил внимание на холодную уверенность, сквозившую в его манере держаться. Валлиец изрек что-то на своем наречии. Брат Эдвин сделал два шага вперед и поклонился.

– Король! – прошипел он нам.

– Кланяйтесь! – велел я своим спутникам и сам согнул спину.

Значит, это и есть король Хивел. По моей прикидке, он был лет тридцати, ростом ниже меня на голову, но крепкого сложения. Я слышал о нем, но придавал мало значения имени, потому как короли в Уэльсе появляются и исчезают, как мыши в соломе. Но что-то в этом человеке подсказывало – с ним стоит считаться более, чем с остальными его собратьями. Он с видимым интересом задавал брату Эдвину вопросы и выслушивал ответы, которые монах переводил. Мы пришли как паломники, сказал я. От короля Эдуарда? Я замялся, не желая называться официальным посольством, потому как при нас не было ни грамот, ни даров. Но потом я пояснил, что король знал о нашем путешествии и велел передать от нас христианский поклон. Хивел на это улыбнулся. Ложь ему не составило труда распознать. Валлиец осмотрел моих людей, сразу разгадав, кем они являются. Его любопытный взгляд на миг задержался на Эдит, потом снова впился в меня. Хивел сказал что-то Эдвину, и тот обратился ко мне:

– Король желает знать твое имя, господин.

– Осберт, – ответил я.

– Осберт, – передал монах королю.

– Осберт, – задумчиво повторил Хивел, потом повернулся и стал слушать, что нашептывает ему на ухо детина в красном шарфе поверх шлема. Сообщение вызвало на губах Хивела улыбку. Он бросил что-то Эдвину, и брат смущенно посмотрел на меня.

– Кредо, – перевел монах. – Государь желает, чтобы ты прочитал кредо.

– Символ веры? – промолвил я, понимая, что слова, которые вдалбливал в меня в детстве отец Беокка, напрочь выскочили из головы.

– Веруем в Бога, – начал сын, – Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа…

Тут присоединились Финан и остальные:

– …Сына Божия Единородного… – Все дружно перекрестились, прочитав нараспев последние три слова, и я торопливо повторил жест. – От Отца рожденного прежде всех веков, Бога от Бога, Свет от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного…

Хивел вскинул руку, прервав чтение. Он снова обратился к Эдвину, хотя не отрывал проницательного взгляд от меня.

– Король желает знать, – перевел монах, – почему ты не произносишь слова?

– Единосущного Отцу, – забубнил я, когда воспоминания пробились вдруг через пелену детства, – через Которого все сотворено. Ради нас, людей, и ради нашего спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы и ставшего человеком.

Снова король вскинул руку, и я покорно смолк. Хивел глянул на брата Эдвина. Тот кивнул, вероятно подтверждая, что я процитировал слова кредо правильно. Король продолжал улыбаться, бросив несколько слов Эдвину, но монах вдруг побледнел.

– Король говорит… – начал он, запнулся, но потом собрался с духом и закончил: – Король говорит, что удивлен знакомством великого господина Утреда с Символом веры.

Я ничего не ответил, просто уставился на Хивела, который снова взял слово.

– Ему хочется знать, – перетолмачил Эдвин, – почему ты солгал насчет своего имени.

– Передай, что у меня плохая память, – велел я.

Хивел рассмеялся, причем мне бросилось в глаза, что перевода брата Эдвина ждать не стал. Он рассмеялся сразу после моих слов, затем улыбнулся мне.

– Плохая память, – повторил он, причем на нашем языке.

– Похоже, господин, – заметил я, – что и твоя память прихотлива – она только что подсказала тебе про умение говорить по-английски.

– Церковь учит нас любить врагов, – сказал король. – Мой отец верил, что врагов к тому же стоит знать.

Я понял, что Хивел изображал нужду в переводчике, чтобы послушать, посмотреть и самостоятельно сделать выводы насчет нас. Похоже, мы ему понравились.

– Идвал был среди тех, кто вместе с отцом Пирлигом участвовал в твоей битве против Кнута, – продолжил король, указав на верзилу, шептавшего ему на ухо. – Он узнал тебя. Итак, господин Утред с плохой памятью, ты не паломник. Что же привело тебя сюда?

Не оставалось иного выбора, как сказать правду или ту ее часть, которую я мог открыть. Мы пришли, сообщил я, потому что у меня украли меч ярла Кнута. А меч принадлежит тому, кто убил врага. Я желаю забрать Ледяную Злость.

– Которая находится в руках у Рогнвальда, – заключил Хивел. – Получается, тебе повезло.

– Повезло, господин?

– Потому что мы пришли убить его. Можете к нам присоединиться.

Вот так мы отправились на войну.

Главным советником короля Хивела был сообразительный священник по имени Анвин, знавший наш язык и, пока мы скакали на север, устроивший мне подробный допрос. Ему хотелось знать, кто правит в Мерсии, и он был поражен моим ответом и даже усомнился в нем.

– Госпожа Этельфлэд? – переспросил поп. – Честно?

– Я участвовал в витане, который ее избрал.

– Ты меня удивил, – признался он. – Поразил!

Анвин нахмурился, размышляя. Был он лысый как яйцо, с длинным, угловатым лицом и тонкими неприятными губами, зато темные глаза лучились весельем и сообразительностью. Он принадлежал к тем умным священникам, которые высоко поднимаются на королевской службе, и я подозревал, что Анвин честно и преданно служит не уступающему ему в проницательности Хивелу.

– Насколько мне известно, Уэссекс был решительно настроен, что госпожа Этельфлэд не обязана взваливать на себя ношу покойного мужа, – продолжил он, все еще хмурясь. – Так что случилось?

– Мерсийцы гордятся своей страной, – ответил я. – И не готовы откинуться на спину и раздвинуть ноги перед чужим королем. Пока.