Это всегда была любовь - Никола Хотель

– О режиссере, которым мы больше всего восхищаемся. Знаю, человек десять с моего курса будут писать признание в любви Дэвиду Линчу.

Фуф! Я с облегчением вздыхаю. Это не имеет никакого отношения к тому, чем занимается моя мама, но Ной прав, Дэвид Линч[29] ужасен.

– Тебе нравятся фильмы Дэвида Линча? – спрашиваю я, надеясь, что он скажет «нет».

– Конечно, нет. Я лучше позволю покусать себя обезьяне. Я бы мог написать прекрасное эссе «10 причин, почему я ненавижу Дэвида Линча».

Ура!

– Кажется, кроме «Малхолланд Драйв», после которого мне снились кошмары, я не стала больше смотреть ничего из его работ.

– У меня то же самое. Главная тема Линча – это страх. Как по мне, странно. Конечно, он создает атмосферу безумия, работа с камерой, музыка – все как гипноз. Ты находишься будто под кайфом, – Ной запинается, – или что-то в этом роде, – быстро добавляет он. – Но вот любовь у него навязчива и кошмарна. Дерьмовый лабиринт без логики, без объяснения, без смысла. Вся картинка выглядит сюрреалистичной и сбивает с толку. Для чего, вообще, там бежит этот ковбой?

– Думаю, его появление было чисто символическим.

– Да это же идиотизм! Может, я и болван неотесанный, но мне хочется понять фильм с первого раза, а не пересматривать его по сто раз, чтобы интерпретировать какие-то символы. Наверное, поэтому мне больше нравятся игры, – усмехается Ной.

Он так мило горячится, когда рассуждает на тему кино.

– Думаю, тебе стоит написать эссе о ненависти к Дэвиду Линчу, – говорю я. – Твой преподаватель будет в восторге, если до этого ему придется прочитать десять признаний в любви.

– Возможно, я так и сделаю, – Ной засовывает руки в карманы джинсов. – Тогда до завтра.

Он не делает никаких попыток приблизиться ко мне, поэтому я тоже остаюсь на месте. Завтра мы не увидимся. Я смущенно поднимаю руку и касаюсь его губ, которые кажутся мне распухшими от страстных поцелуев. Странно взять и сказать «спокойной ночи» после того, что было между нами в душевой кабинке. Мне вспоминается фраза, которую я прочитала на днях в Instagram, когда еще у меня был аккаунт и моя старая жизнь.

Любовь делает застенчивых смелыми, а смелых – застенчивыми.

Еще две недели назад я не могла с этим согласиться, но теперь все по-другому. Я узнаю в этом высказывании саму себя. Именно поэтому я должна записать эту фразу в Эррола, даже если нет уверенности: любовь между нами или что-то другое. Не могу понять, смелее стала или застенчивей. Но знаю лишь одно – я не хочу так сухо прощаться с ним. Расстояние в два шага я преодолеваю за долю секунды и обнимаю его за шею, прижимаясь щекой.

– Эй, – хрипло говорит Ной. Он неловко вытаскивает руку из кармана и кладет мне на спину.

– Мне завтра утром надо ехать в Нью-Йорк, всего на два дня по работе. Мне предложили озвучить рекламу хлопьев. Если ты закончишь эссе и будет еще не поздно, то… возможно… я смогу зайти.

Чтобы заняться сексом. С тобой.

Эта мысль раздается у меня в голове так громко, словно сирена. Я удивлена, как Ной ее не услышал.

Он сначала кивает, но потом отрицательно мотает головой.

– Тебе не кажется, что у тебя в голове еще слишком много разных «а что, если»?

– Нет, я почти уверена, что я… ну, вообще-то… – Я беспомощно моргаю, понимая, что эти слова лишь подтверждают его догадки о моей неуверенности.

– В любом случае я буду долго работать над эссе. – Ной пытается смягчить отказ. Затем он нежно целует меня в уголок рта. – Ты же вернешься через два дня?

– Да, – резко выдыхаю я, словно после стремительного подъема пешком на пятый этаж.

– Хорошо. – Его голос звучит так, будто он вместе со мной бежал вверх по ступенькам. – Если ты не вернешься, мне придется ехать в Нью-Йорк, а чтобы я мог себе это позволить, придется найти второго Элвиса, и тогда эти парни меня точно прикончат.

У меня внутри все теплеет: это лучшее из того, что он мог сказать.

– Спасибо! – я отрываюсь от Ноя и делаю несколько шагов к машине. Там я еще раз оборачиваюсь. – Спокойной ночи, Ной. До встречи через два дня.

* * *

– Конечно, это все совершенно нереально, – говорит Дженна, когда я падаю к ним на диван. На экране мелькает боевик с Хелен Миррен в главной роли, которая в своем возрасте и на высоченных каблуках гораздо быстрее любой из нас в реальной жизни. В качестве извинения за свое опоздание я купила на парковке три рожка мороженого.

– Мне очень жаль, – повторяю я еще раз.

– Все нормально. Ты и так привезла с собой хорошее извинение, – Дженна хватает свой рожок.

Айви давно взяла свой и даже успела попробовать. Она глотает мороженое и начинает хихикать.

– У тебя, должно быть, хорошее оправдание для опоздания, не так ли, Обри?

Кровь приливает к лицу, словно я стою вверх ногами. Ткнув Айви локтем в бок, я начинаю расспрашивать Дженну о ее вчерашнем вечере в NAD.

– Нам только что одобрили пресс-релиз для одного мероприятия. Ничего важного, – вздыхает Дженна, – но знаете, что по-настоящему меня сейчас волнует? Вы только посмотрите на это, – она указывает на немой экран, – какая нормальная женщина добровольно будет бегать на шпильках и драться с распущенными волосами?

– Не знаю, – говорю я, указывая на свою бритую голову, – но я бы их точно собрала, а не распускала.

– Я тоже, – отзывается Айви, – да и шпильки здесь совершенно не к месту. Я лишний раз стараюсь их не надевать, когда иду куда-нибудь, а она в них бегает. Это же нереально, тем более в боевике! Но знаешь, что еще нереальнее? Бюстгальтер. Во многих фильмах и сериалах на женщинах надет бюстгальтер во время постельных сцен. Вот скажите мне, кто из вас так делает?

– Конечно, нет, – поспешно говорит Дженна.

Я медленно вздыхаю.

– Не могу об этом судить, как тебе известно.

– Почему нет? – заинтересованно спрашивает Дженна.

Айви медленно облизывает ложку, а затем, ухмыляясь, погружает ее обратно в мороженое.

– Я молчу, – произносит она, хитро поглядывая на меня.

– Подождите, девочки, я вас не понимаю.

Я не очень часто говорю об этом, хотя не испытываю никакого смущения. Да и Дженне я доверяю.

– Я еще девственница.

– Но это же хорошо! – Дженна ободряюще кивает мне. – В конце концов, каждый решает сам. Оставайся девственницей, сколько считаешь нужным. А когда захочешь все поменять, найди человека… для кого ты будешь что-то значить. – Уголки ее рта при этих словах приподнимаются.

Обри, не улыбайся, но сейчас я не могу иначе.