Свистопляска с Харриет - Дороти Кэннелл

– Она не хотела влюбляться, – вздохнула Эдит.

Дорис согласно кивнула:

– Да, не хотела, но сердце её оказалось разбито.

– Зачем вы всё это говорите? – слабым голосом прошептал папа.

– Потому что теперь это уже не имеет значения. – Голос Сирила треснул. – Ещё вчера мы решили, что случилось что-то нехорошее. Харриет не приехала за урной, как собиралась. А она всегда была очень пунктуальна. Позже мы узнали об аварии и поняли, почему Харриет не появилась. Даже не стали расспрашивать миссис Блум, какого цвета разбившаяся машина и кто погиб, мужчина или женщина… Мы уже не сомневались, что наша Харриет мертва.

– Мертва! Разве я не знал об этом с самого начала? – Папа вышел из оцепенения, словно раненый лев, которому наступили на хвост. – Разве в душе моей не поселилась печаль?! Я знал, всегда знал, что моя любимая, моя несравненная Харриет безвозвратно исчезла, ушла… Я знал, что она никогда больше не вернётся!

– Папа, мне кажется, тебе лучше полежать в тишине и покое, а мы побеседуем с Хопперами в другой комнате.

Я попыталась погладить папу по руке, но он отшатнулся и свирепо зарычал. Никогда не думала, что у него столько зубов.

– Должно быть, вам трудно осознать всё это. – Бен предусмотрительно отодвинулся подальше от папиных зубов. – Вас жестоко обманули, Морли. Вероятно, не многие оказывались в вашем положении – дважды пережить смерть любимой. Но так уж получилось, старина. В Германии не было никакой аварии. Герр Фелькель вам попросту солгал, и вашу встречу разыграли как по нотам. Представление с прахом несчастной Харриет – это уловка, чтобы заставить вас привезти урну в Англию. Только лишь сейчас она мертва и…

– Меня охватывает ужасное подозрение, Бентвик. – Папин рык потряс балки старой гостиницы. – Ужасное подозрение! Уж не в сговоре ли вы с этими жалкими представителями человеческого рода?! Вы и моя лживая дщерь! – Он соскочил с дивана и кинулся к Хопперам. Дружно пискнув, они нырнули под скамейку. – Бог знает, может, вы думаете, будто действуете в моих интересах?! – ревел он, ломая руки. – Да-да! Так оно и есть! Вы решили опорочить мою бедную Харриет, чтобы я быстрее оправился от утраты. Но говорю вам – никакие слова не смогут поколебать мою веру в её божественность и никакие наветы не затмят память о днях, проведённых с ней, ангелом небесным!

– Мы же сказали, что она вас любила, – пролепетала из-под скамейки Эдит.

– Да-да, любила, – поддержал Сирил.

– Любила, любила, – добавила Дорис.

Они несмело выбрались наружу и рядком уселись на скамейку. Должно быть, выражение их немигающих чёрных глаз проняло-таки папу, ибо он закрыл лицо ладонями и заплакал. Громко, навзрыд, безысходно, словно не рассчитывал на надежду и утешение ни на этом свете, ни на том. Моё сердце готово было разорваться от жалости и любви.

Душераздирающую сцену нарушила миссис Блум. Она разъярённо ворвалась в комнату и объявила, что мы тревожим остальных постояльцев.

– Думаю, вам лучше уйти, мистер и миссис Хаскелл! И заберите с собой этого пьянчужку! Пансион «На утёсе» – уважаемая и респектабельная гостиница, негоже, чтобы здесь творились оргии. Я не позволю запятнать репутацию моего заведения, слышите, не позволю! Вчера утром заявилась одна оборванка, мол, комнату ей подавай. Как же, разбежались! Да я такую на порог не пущу. Так что прошу прекратить безобразия и удалиться!

– Не стоит так волноваться, уважаемая, – холодно сказал Бен, беря папу за руку.

Пробормотав слова прощания, я последовала по знакомому узенькому коридору-лабиринту, миновала мрачный холл и с облегчением вышла на улицу. Какой чистый воздух! И ветер… Вдруг он поможет вернуть румянец на папины щёки?..

По дороге к автостоянке папа потребовал, чтобы мы пренебрегли здравым смыслом и не тащили его к врачу осматривать шишку на голове. После непродолжительных споров было решено, что Бен отвезёт папу домой и позвонит нашему семейному доктору. Я же тем временем отправлюсь в Старое Аббатство, верну «хонду» законным хозяевам, а до Мерлин-корта доберусь на такси.

У меня сжалось от боли сердце, когда я увидела, какие у папы несчастные глаза. Бен помог ему сесть на пассажирское сиденье, и папа безучастно уставился в окно. Это было совсем иное горе, нежели мы видели прежде, более глубокое, менее показное. Глядя на эту опустошённость, я испугалась, что пройдёт немало времени, прежде чем отец оправится настолько, чтобы публично демонстрировать свои чувства. Не впал ли он в такое же состояние, когда прошло первое потрясение от смерти мамы? Не бродил ли он с тех пор по пустыне своей души, пока не встретил Харриет?

По дороге к Старому Аббатству я с сожалением размышляла о том, что всё могло бы сложиться совсем иначе, папа и Харриет, вполне возможно, составили бы совсем неплохую пару и встретили осень своей жизни под надёжным прикрытием любви.

Встряхнувшись, я постаралась переключиться на что-нибудь другое. Например, на пистолет мистера Прайса. Предлагая Бену захватить его с собой, я говорила вполне серьёзно. Чтобы научиться из него стрелять, мне требовалось для начала ознакомиться с инструкцией, да и Бен, полагаю, тоже не силён в огнестрельном оружии. А если нас застукают с пистолетом? Тогда неприятностей не миновать, ведь мало того, что оружие не зарегистрированное, так оно ещё и краденое – тётя Лулу постаралась на славу.

Будь дома дети, мы с Беном немедленно спрятали бы пистолет в надёжном месте и хорошенько обдумали, как избавиться от него, не привлекая внимания к тётушке Лулу, которая прискорбным образом почитала этот пугач чем-то вроде приза за выигрышный лотерейный билет. Теперь же я никак не могла вспомнить, куда мы его засунули. Вроде бы валялся на кофейном столике в гостиной, но сегодня утром пистолета там не было. Я бы наверняка его заметила между повидлом и подставкой для тостов. Или не заметила бы? Наша беспечность была воистину преступна: ведь попадись пистолет на глаза папе, может произойти катастрофа… А в его нынешнем состоянии он способен на самую большую глупость. Честно говоря, не верилось, что папа попытается убить себя, но трагедии обычно происходят как раз тогда, когда меньше всего этого ждёшь.

Вот и Старое Аббатство. Краешком глаза поглядывая на обрыв, я представила, как машина, потеряв управление, падает на прибрежные скалы. Подобные игры с воображением настроения, разумеется, не повысили, и в ворота я свернула, пребывая в беспросветной тоске.

Развалины монастыря Святого Этельворта, холодные и таинственные в этот пасмурный день, навевали мысли о возмездии за грехи, столь милые сердцу миссис Блум. Какая горькая ирония в том, что настоящая гибель Харриет в точности повторила её притворную кончину в Германии. Быть может, глядя на извилистую Скалистую дорогу, она припомнила историю, которую они сочинили на пару с герром Фелькелем, и отвлеклась? Или Харриет просто ехала слишком быстро, торопясь заполучить урну, которую Хопперы благополучно забрали бы у папы, если бы не нечаянное вмешательство мистера Эмблфорта?