Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов

– Медведь, бери шотландцев, а за оркестром придут. Нашлись на него любители джаза.

– Понял тебя, Тамерлан, беру волынщиков.

«Любителями джаза» оказались звено толстолобых, короткотелых самолётов с двумя этажами крыльев и звено таких же лобастых и поджарых, но с нормальными крыльями.

– «Чайки» и «ишачки», – просиял Кот.

– Это что?

– И-15 и И-16.

Интересно! Я их только по телеку видел. Говорили, что это были очень надёжные и манёвренные, но безнадёжно устаревшие к началу войны истребители. Истребители. А что собрались делать эти истребители? С крыльев самолётов с воем и дымными трассерами сорвались и полетели к огневой ракеты. Ракеты? Блин, какой гибрид удава с носорогом – биплан и НУРС. А, ё-моё, это реактивные снаряды «Катюш», было такое, вспомнил!

Отстреляв НУРСы, самолёты стали штурмовать, расстреливая позиции противника из пушек и пулемётов. Молодцы наши отцы-командиры. Как истребитель не гож, будет ИЛ-2 для бедных! Был плохой истребитель, стал штурмовик. Из разряда «ну, хоть так».

– Тамерлан, «любители джаза» забирают оркестр, прошу разрешения на слив, меня тут зажали.

– Тикай, Медведь. Куда, к дому?

– Как пойдёт. Конец связи!

Я передал трубку радистке:

– Сворачивайся, Света, Кот и батюшка тебе помогут и рацию понесут. Место отката помните? Там и встретимся.

Я выпустил в небо красную ракету. Не знаю, как на неё среагируют лётчики, а моим бойцам это сигнал общего отхода. Моим бойцам не составило труда оторваться от противника, деморализованного обстрелом и налётом, да ещё и угодившего в огневой мешок засады, тем более что это была не пехота, а обслуживающий персонал с этих же батарей. Итог перестрелки таков: у нас один погиб, один тяжело ранен, Прохор его унёс, четверо ранены, но мобильны, а вот немцы недосчитаются как минимум десятка убитых и полтора десятка повезут в госпиталя.

К месту сбора (отката) подошли все. Даже убитого принесли. Молодцы. Наскоро жевнули, набили магазины патронами, отдышались, коротко посовещались и двинулись на север чащей вдоль шоссе. Так же, рейдовым порядком.

Настроение у всех было такое, что казалось, взлетят сейчас без крыльев. И пофиг на усиливающийся ветер, переходящий в метель! Ещё бы! Шли на верную смерть, но отец Анатолий провёл нас без неприятных встреч, штурмовать огневые гаубично-зенитного дивизиона не пришлось. Потери минимальны, а задача выполнена. Метель поможет оторваться от преследования. Всегда бы так!

В связи с отличным настроением пристал к священнику. Теперь, отмытый и переодетый, он не походил на бомжа. Борода и волосы были подстрижены, расчесаны. Но из-под фуфайки так же торчала тельняшка.

– С какого флота, отец?

Отец Анатолий посмеялся в бороду:

– Что, значит, раз нательная рубаха в полоску, то моряк?

– Ну да.

– Нательные рубашки потому и «тельняшка». В полосу особой вязки, благо к телу липнет, тепло хранит и, где нужно, тянется свободно, движения не сковывает, первыми их стали изготовлять и носить монахи русские. Потому «душой» эту рубаху и называют. И выражение тоже «за душой – ничего» от монастырских служек пошло.

– А цвет какой был?

– Чёрно-белый. Моряки так и взяли. Оказалось, что полосатость хорошо издали видна, глаз цепляется. Корабли как раз уже настолько большими стали, что на них стали служить сотни и тысячи человек. Капитану, да и друг другу надо видеть своих людей.

– А ВДВ сделают тельник в голубую полоску.

– Ага. Этот так и сказал. И ещё говорил, что особые части пехоты тельники наденут в красную полосу.

Я вздрогнул, непроизвольно руки потащили карабин на грудь. Одного взгляда на Кота было достаточно. Мой персональный конвоир стал похожим на рысь, изготовившуюся к прыжку.

Отец Анатолий усмехнулся, как взрослый при виде рассерженного ребёнка:

– Видение мне было. Что придёт ко мне необычный гость и ему будет нужна моя помощь. Он и пришёл. Тоже про тельник спрашивал. Сказал, что сам в каком-то «вэдэвэ» служил. Немцы у него на хвосте сидели, он оружие подобрал и устроил свою личную войну. Две недели он всю округу на ушах держал, машины на дорогах взрывал, немца из засад отстреливал. Я его раненого нашёл, видел, когда его перевязывал, наколку на плече – парашют, крылья и надпись: «ВДВ – 1976». Спрятать хотел, как и всех. В видении моём он у меня остался, а за ним пришли медведь с большим котом. Но он решил сам прорываться. Через день немцы его привезли убитого и всё одно повесили.

У меня зажгло в горле, запершило в глазах, я хрипло спросил:

– Когда это было?

– Осенью.

– Пошёл человек поперёк судьбы. Я – Медведь, это Кот. Это наши радиопозывные. Мы с ним спецгруппа розыска таких, как этот десантник. Кот – капитан осназа НКВД, я у них как гибрид катализатора и компаса, вывожу их на цель. Не дождался нас.

– Долго вы шли. Весна уже.

– Осенью, выводя ещё одного, я был тяжело ранен, Кот вообще ни о чём не знал.

– Вывел?

– Что?

– Того, кого вёл, вывел?

– Нет. Попали мы с ним под обстрел. Его насмерть, меня почти. А документы и вещи необычные вынес.

– Так есть вещи! Я всё сберёг. Там некоторые такие интересные! Он мне на плоском маленьком кинопроекторе парад Победы сорок пятого…

– Тихо! Совсем ни к чему подобные знания оглашать. Кот! – я повернулся к моему спутнику и увидел на его глазах слёзы. – Ты чего?

– Мы! Мы всё-таки победим! – оглушительно зашептал он.

Только тут я понял, что для меня сорок пятый и Победа – синонимы, а Кот владел знаниями только Голума. А там – тоска! Победы нет, Россия разгромлена, расчленена, порабощена.

– Кот! Сопли отставить! Приказ: доставить отца Анатолия до схрона с артефактами, предметы изъять по описи и передать Кельшу. И чтобы волос…

– Товарищ лейтенант! Танки! – громко зашептал подбежавший боец из дозора.

У меня внутри всё похолодело. Опять! Что за напасть! Как не вовремя!

– Кот, ты понял?

– Так точно!

– Исполнять! Ты, боец! Передай приказ взводным: занять круговую оборону. Где танки видел?

– Там. Там дозор наш. Мы шли, слышим рёв. Залегли, а там танки! Сержант меня и послал к вам.

– Ты получил задание – исполняй!

Сам я побежал к радистке:

– Светлана, связь срочно с Берлогой!

Боец, несший радиостанцию и флиртовавший с радисткой, тут же согнал улыбку с лица, метнулся к ближайшему дереву, поставил рацию и шустро полез с антенной и мотком провода на дерево. Я побежал к дороге.

По дороге шла колонна бронетехники, ревя, гремя и дымя сизым выхлопом. Трое бойцов вжались в сугроб, шустро вязали телефонным проводом гранаты. Сержант Шапиро сжимал противотанковую болванку, злыми глазами провожал технику врага. Когда я подполз, он повернулся, показал гранату и кивнул на дорогу. Я отрицательно покачал головой – от кромки деревьев до дороги широкая заснеженная полоса – незаметно не подберёшься, срежут сразу.