Этот жестокий замысел - Эмили Сувада

Мато подходит ко мне и растерянно оглядывается по сторонам, пока одна из птиц этого светящегося кобальтового облака не взрывается. Люди в парке начинают кричать. Мато хватает меня за руку и, прикрыв рот, отшатывается назад.

– Катарина, пойдем. Нам нужно вернуться в лабораторию.

– Мы уже заразились, – выдыхаю я.

В воздухе пахнет серой и древесным дымом. Нотки чумы, которые сложно с чем-то спутать. Неудивительно, что в «Картаксе» не смогли сдержать новый штамм вируса. Он больше не распространялся через людей.

Он атаковал голубей. И теперь его не остановить.

Голуби обезумевшей, клубящейся массой кобальтового света спиралью влетают через открытый люк в атриум. Их крики оглушительным эхом отражаются от изогнутых стен. Люди в парке разбегаются в стороны, спасаясь от дождя медленно опадающих черно-синих перьев.

Не думала, что конец света будет таким прекрасным.

Мато стоит рядом со мной, потрясенно наблюдая, как голуби кружатся в воздухе, а толпа под ними разбегается в поисках укрытия. Но его уже не найти. Прятаться бесполезно.

Если голуби заразились гидрой, то вакцина нам вряд ли поможет.

Я закрываю глаза и еще сильнее сжимаю металлические перила лестницы. Не уверена, что мы теперь сможем остановить вирус. Даже если загрузить вакцину каждому человеку на поверхности, то чума все равно продолжит разрастаться и распространяться, как лесной пожар. Теперь у нее миллиарды новых хозяев, и она только принялась за них. Неудивительно, что новый штамм так сильно мутировал. Это видовой скачок. Мы старались побороть этот вирус всеми возможными способами – вакцинами и дозами иммунитета, бункерами и карантинными зонами, – но их оказалось недостаточно.

Природа обскакала нас и теперь потешается над нами.

– Нужно уходить, – говорит Мато, осторожно касаясь моей руки.

– Зачем? – выдыхаю я. – Все кончено. Мы проиграли.

– Нет, это не так. Пока нет. Исправленная вакцина еще работает.

– Но на сколько ее хватит? – Я указываю на птиц, и с губ срывается горький смешок. – На неделю? Месяц? Мы уже потеряли первую вакцину Лаклана, а вскоре перестанет помогать и исправленная. Это конец, Мато.

– Последние два года ты выживала без вакцины, – сжимая мою руку, говорит Мато. – И мы обязательно победим вирус. Лаклан не единственный, кто может нас спасти.

Я встречаюсь с ним взглядом, чувствуя, как его слова прорываются в мое сознание сквозь крики голубей. Он прав. Я прожила последние два года без вакцины, и произошедшее ничего не меняет. Да, это новая угроза, но при этом это все еще просто вирус. Если вакцина перестанет работать, мы напишем новую. Или, возможно, избавимся от наших легких, или изменим наши клетки и тела так, чтобы они смогли противостоять чуме.

Пока мы живы, есть надежда. Есть шанс на счастливое будущее. Внезапно атриум под нами заполняется голосами. Люди выходят из лифтов и устремляются в разные стороны. Они одеты для вечеринки и измазаны светящейся пастой из водорослей, а еще облеплены перьями. Один из мужчин несет на руках раненую женщину. Регина сказала, что в пустыню приехали тысячи людей, чтобы посмотреть на голубей, и все они сейчас находятся на поверхности. Когда они попытаются вернуться в бункер, начнется давка.

И ситуация быстро выйдет из-под контроля.

Глаза Мато стекленеют, а на маске быстро мелькают какие-то символы. Его плечи напрягаются.

– Черт, – говорит он. – Нужно уходить отсюда. Быстрее, я знаю, где есть лифт.

Он поворачивается и устремляется вниз по лестнице.

Я отвожу взгляд от толпы, заполняющей атриум, и следую за ним. Мы спускаемся по ступенькам и сворачиваем в тоннель, который выглядит так, словно его пробурили в скале.

– Нужно связаться с остальными, – говорю я.

– Они сами разберутся, что делать, – говорит Мато, добравшись до бетонной комнаты с лифтовой шахтой в центре, окруженной стальными прутьями. Он нажимает на кнопку, чтобы вызвать кабину. – Я только что получил сигнал от «Картакса». Они объявили эту зону карантинной. И отправляют сюда беспилотники.

– Что? – выкрикиваю я, хватаясь за прутья, чтобы прийти в себя. – Это сумасшествие, ведь заражены голуби. Пытаться изолировать их равносильно попыткам сдержать океан. И бомбардировка ничем не поможет.

– Знаю, – говорит Мато. – Но не думаю, что «Картаксу» есть дело до этого. У них есть рабочие инструкции для любой ситуации, и сейчас действует та, в которой прописано разбомбить карантинную зону и убить как можно больше зараженных. Вероятно, они увидят в этом еще и отличную возможность уничтожить как можно больше птиц.

Все еще пытаясь собраться с силами, я отпускаю прутья. Кожа покрылась потом, и пара мягких пушистых перьев прилипла к руке. Кабели лифта вибрируют, и снизу появляется кабина.

– Они не могут разбомбить Энтропию, – говорю я. – Здесь тысячи людей.

– Поверь мне, могут, – говорит Мато. – Здесь мой дом, и мне хочется этого не больше, чем тебе. Так давай попытаемся остановить их, как только выберемся отсюда.

Двери лифта распахиваются. Металлическая кабина большая и широкая, она рассчитана на перевозку грузов. Мато сдвигает решетку в сторону и приглашает меня зайти. Оказавшись внутри, я прислоняюсь к стене, стряхиваю перья с рук и выдергиваю одно из складок футболки. Мато нажимает на кнопку сбоку, и мы начинаем подниматься.

– Спасет ли людей взрывозащитный люк, если Регина его закроет? – спрашиваю я.

– Это зависит от того, какое оружие они используют. Вряд ли они пришлют маленьких дронов, потому что знают, что я здесь и могу их взломать, а значит, остается либо оружие с нанитами, и тогда уцелеют лишь нижние уровни, либо бомбардировщики с артиллерийскими орудиями. И если отправят их, то прятаться бесполезно. Они заряжены боевыми ракетами, предназначенными для уничтожения бункеров.

– Зачем, черт возьми, «Картаксу» оружие для уничтожения бункеров?

Мато с мрачным лицом скрещивает руки на груди.

– Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

Лифт быстро несет нас к вершине горы, и мимо мелькают десятки этажей с одинаковыми большими площадками. Я закрываю глаза и пытаюсь отыскать в данных Цзюнь Бэй что-нибудь достаточно мощное, чтобы уничтожить истребитель, но, кажется, она никогда не писала такие коды.

Боль в руке вырывает меня из сеанса VR.

– Черт, – посмотрев вниз, выдыхаю я. – Мато… у нас проблемы.

Я поднимаю левую руку. Между большим и указательным пальцами под кожей мигает желтый светодиод. От него распространяется такая боль, что даже мышцы дергаются. Это долгоносик Регины. Изначально она закодировала его, чтобы удержать нас подальше от города. Но потом сказала мне, что он отключен.

Вот только это не так. Она просто перекодировала его, чтобы не выпускать меня из бункера.