Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев

– Затем у сына Людмилы Евгеньевны, его звали Борис, вспомнил, Борис, родился сын, а они хотели дочку. Моя мама умилялась от этих разговоров, меня это раздражало. А больше никому она не могла отнести рукопись – продолжил Егор.

– Ты знаешь, где живут эти люди? – спросила Лена.

– Столько лет, очень мало шансов – прошептал Егор.

– Много, ведь действие имеет силу – не согласилась Лена.

– Придется спросить у матери – произнес Егор, стараясь сделать это как можно спокойнее, но от Лены не скрылась твердая и даже зловещая убежденность в предстоящем разговоре.

– Она не скажет – отвлеченно произнесла Лена, глядя в сторону входной двери, через которую очень скоро должна была появиться Наталья Владимировна.

3

– Что это? Лена, что это? – произнесла Наталья Владимировна, стоя посередине комнаты и совершенно ничего не понимая.

Вокруг было разбросано большое количество вещей. Мебель сдвинута со своих мест, освобождены все углы. А Лена стояла прямо напротив Натальи Владимировны, опираясь на свою палочку.

– Что ты молчишь? – не скрывая испуга и ощущая нехорошее, прошептала Наталья Владимировна.

–Потому что говорить буду я – со спины Натальи Владимировны раздался голос Егора.

– Я так и знала – обреченно произнесла Наталья Владимировна.

– Ты знала, что я вернусь мама – зловеще произнес Егор и, сделав два шага ближе к матери, накинул на её шее веревку.

– Ты не сделаешь этого, я все-таки твоя мать – произнесла Наталья Владимировна, её голос изменился, в нем появилась неожиданная твердость.

– Значит, всё же признаешь во мне своего сына – улыбаясь, произнес Егор, а Лену охватил прилив страха, она не ожидала, что события начнут развиваться самым страшным образом так сразу.

– Сына? Нет, лишь часть его, самую отвратительную, невозможную, которая не может быть сыном, но всё одно от меня происходит – ответила Наталья Владимировна.

– Всё же от тебя происходящую, тогда мы найдем общий язык. Было бы иначе, я бы попробовал убедить тебя мама в том, что ты ошибаешься, но у меня мало времени, у меня совсем нет времени. Ты знаешь, что нам с Леной нужно – совсем уж жутким голосом произнес Егор, и веревка в первый раз сдавила горло Натальи Владимировны.

Наталья Владимировна схватилась руками за веревку, попыталась ослабить нажим, но Егор еще сильнее сдавил петлю. Наталья Владимировна попробовала что-то сказать, только из этого вышел лишь сдавленный сиплый хрип. Еще одна секунда осталась позади. Егор резко ослабил хватку.

– Лена, неужели ничего не понимаешь – прохрипела Наталья Владимировна, её глаза были наполнены первозданным ужасом, начали сильно трястись руки.

Лена не ответила, отвернулась к стене.

– Где моя рукопись? – жестко спросил Егор, вновь начиная сдавливать веревку.

– Её забрали сотрудники госбезопасности, забрали её – ответила Наталья Владимировна, голосом больше похожим на скрип.

– Нет, не лги мне, если бы это было так, то я не смог бы с тобой встретиться – склонившись к уху матери, прошептал Егор.

Сейчас он впервые и в полном объеме предстал в образе злодея. Именно это настойчиво утверждалось в сознании Лены. Никогда до этого, никогда нельзя было этого представить. Могло бы не уложиться в понимании, но то, что было новым, что уже прочно владело Леной, говорило спокойно и уверенно: иначе нельзя, если иначе, то ничего не будет, ничего у нас не получится.

Вновь прочная и грубая веревка передавила дыхание. Наталья Владимировна потеряла равновесие. Егор ослабил нажим, а после, с помощью всё той же веревки, вернул мать на ноги.

– Ты не убьешь меня, ведь тогда не узнаешь, где твоя рукопись и тогда не сможешь убить моего Егора – еле слышно, какими-то отрывками бормотала Наталья Владимировна.

– Если ты скажешь, где рукопись, то не убью твоего Егора – предложил Егор

– Не верю, поэтому, не скажу, если скажу, то мой сын умрет – не согласилась Наталья Владимировна.

В этих словах прозвучала уже полная обреченность. Наталья Владимировна приняла решение. Только одно мешало ей – осознание, которое не помещалось в объем головного мозга, которое было выше всяких измерений. Её сын в клинике, она смогла убедиться в этом лично. Его глаза отреагировали на её присутствие, он её ощутил, он обрадовался тому, что мама рядом с ним, что она его никогда не бросит, и он не спросит о том, где находится эта чертова рукопись, которая убила всю счастливую жизнь, которая сумела всё похоронить заживо, и которую она спешно разделила на две части, большую и меньшую. Торопилась, казалось, что еще несколько секунд и в квартиру ворвутся сотрудники госбезопасности. Одну часть передала Ларисе Евгеньевне, другую Людмиле Алексеевне, сказала, что это ерунда, но лучше, чтобы это не попало в руки государства. Подруги не могли отказать, и не отказали. Прошли годы, лишь по одному разу вернулись воспоминания о странных бумагах, и случилось это почти сразу. Лариса Евгеньевна и Людмила Алексеевна были сильно напуганы. Обыск дело серьезное, допросы в компетентных органах тоже нельзя отнести к пустяковым вещам. Но ведь не одна из них ничего не сказала, и не в одном из случаев, сотрудникам ничего не удалось найти. Странная аура охраняла бестолковое сочинение сына – так, именно таким образом, неоднократно думала Наталья Владимировна. Еще сильно помогло, что Лариса Евгеньевна и Людмила Алексеевна никогда не были дружны между собой, каждая из них была подругой Натальи Владимировны, иногда пересекались в общей компании, но друг с другом подруги Натальи Владимировны не дружили. Разница в возрасте, разность интересов, и то, и другое, что-то третье, уже не имеет значения. А после, когда всё успокоилось и перетерлось. Да, случились разговоры о злополучных бумагах, но каждый раз тематика переходила к личному несчастью Натальи Владимировны, бумаги уходили в сторону, оставались в своем определенном положение. Дальше забвение продолжало надежно охранять свое сокровище, стоимость которого была недоступна действиям однообразного и ограниченного мира.

– Тогда умрешь ты, а тот, кого ты называешь своим сыном, он мертв давно. Ты понимаешь? Неужели до тебя не доходит, что твой сын перед тобой, и ты заставляешь его делать самое гнусное злодеяние из тех, что возможны. Ты понимаешь или нет? Ты и только ты сама не оставляешь мне выбора. Тебе хочется, чтобы твой сын остался живым мертвецом! А что будет с ним, когда умрешь ты? Я тебе отвечу: ничего! Ровным счетом ничего! Он даже не узнает об этом, он никогда ничего не поймет! Дай мне шанс, дай нам всем шанс! – сейчас Егор уже не говорил, он кричал.

– Что будет, если бумаги попадут