Конан и Волчья башня - Джеральд Старк

— Ловко, — хмыкнул ширриф, на которого смерть мага не произвела сильного впечатления. — Знаешь, Рени, я только сейчас полностью убедился, что мы поступили верно. Когда я его ударил… то, что мне открылось… Будто в яму со змеями заглянул. Эх, сразу бы… Что теперь? Прибрать надо?

— Забери его значок, — с усилием произнесла магичка, подавляя тошноту. — И сожжем… то, что осталось.

Трудностей с символом Белой Руки не возникло — потребовалось всего лишь отстегнуть застежку. Чародейка бросилась к своему мешку, достав из него бутыль с узким горлышком, тщательно обмотанным ветошью. Бутыль откупорили, из нее полилась вязкая черная жидкость, которой старательно пропитали одежду покойного гиперборейца. Приоткрыв окошко фонаря, магичка сунула внутрь пучок соломы и, когда тот занялся огнем, швырнула на останки Крэгана Беспалого.

— Теперь все, — пробормотала она. — Только пепел. Огонь… очищает.

— Замок не спали, — посоветовал Грайтис, как зачарованный, глядя на разгорающееся пламя. — Ну и вонь от него… Идем, Рени. Нечего нам больше тут делать.

— Утром его кончина обнаружится. Поднимется суматоха, надзиратели вспомнят, что ты приходил сюда поздним вечером, — выйдя в коридор, стигийка прислонилась к выступу стены, ожидая, пока ширриф вновь запрет дверь. Отсветы пламени в зарешеченном оконце становились все меньше и ниже, будто огонь, поглотив высохший труп колдуна из Халоги, понял: он выполнил свое предназначение и ему пора утихнуть.

— Может, и вспомнят, — ключ совершил последний оборот и негромко щелкнул. — Только мне кажется, что новость об исчезновении Крэгана не вызовет у людей в Цитадели ничего, кроме облегчения. Если нас спросят, не имеем ли мы отношения к этому событию — признаемся. Не спросят — промолчим. Ты согласна?

— Да, — после довольно протяженного размышления кивнула Ренисенб эш'Шарвин. — Я предположу, что Беспалый скончался потому, что Белая Рука решила избавиться от него… Или он пытался устроить себе побег с помощью колдовства, но не рассчитал своих сил… Или по какой угодно причине из сотни возможных. Но что теперь станется с нами?

— Ничего такого, с чем бы мы не сумели управиться, — различив еле слышный смешок Грайтиса, магичка изрядно удивилась. Она готовилась смириться с тем, что ее друг лишился возможности испытывать обычные человеческие чувства, вроде радости или страха. — Нам советовали постоянно держаться рядом, и я намерен следовать этому полезному совету… если ты не против. Мы научимся жить с этой обузой, и когда-нибудь ты наверняка сообразишь, как избавить нас от заклятия Гиперборейца.

— А если нет? — возразила чародейка, уже зная, какой ответ услышит.

— Тогда тебе придется терпеть меня еще эдак с полсотни лет, а может, и больше, — подтвердил ее догадку ширриф. — Впрочем, я уж постараюсь не слишком тебе надоедать.

4–9 день Второй летней луны,

Немедия — Полуденная Аквилония.

Все предыдущие путешествия, в которых довелось принимать участие баронетте Монброн, включая удивительную вылазку в Заповедный Край, меркли в сравнении с нынешним. Родители Айлэ предпочитали странствовать не спеша, подолгу задерживаясь в любопытных местах и даже в дальней дороге отнюдь не собирались расставаться с привычными удобствами.

Им это не стоило особенного труда — в распоряжении четы взбалмошных магов всегда имелась парочка-другая полезных заклинаний, изрядно облегчающих жизнь путника. Когда дочурке исполнилось лет пять, Райан и Меланталь начали брать ее с собой, и оттого у девицы Монброн сложилось в корне неверное представление о том, как одолеваются большие расстояния.

Благодарить за гибель детских иллюзий следовало ее нынешних спутников. Те полагали отличным развлечением болтаться в седле от рассвета до заката, придерживаясь заросших дорог, где уже с десяток лет не ступала нога человека, а еще лучше — троп, которые можно разглядеть, если только уткнуться носом в траву. Еще они откровенно сожалели о том, что за ними никто не гонится и им самим некого преследовать, а на первой же ночевке жизнерадостно высмеяли бедную девушку, у которой подкашивались ноги — слезая с лошадиной спины, та едва не шлепнулась. Разбивка лагеря прошла без нее, поскольку Айлэ лежала пластом возле разгорающегося костерка и страдала, мысленно изощряясь в придумывании остроумных ответов, пока варвару и Хасти наконец не прискучило ее дразнить.

Следующий день выдался еще хуже. Мало того, что у девицы Монброн болело все, что могло и не могло болеть, но вдобавок отряд из трех человек угораздило попасться на глаза разъезду чрезмерно бдительной порубежной стражи. Айлэ не поняла, были то немедийцы или гвардейцы Пограничного королевства, а на ее робкое предложение предъявить имеющиеся подорожные и договориться миром никто и внимания не обратил.

«Госпожа Дженна говорила сущую правду — мужчины вроде ее супруга и того же Хасти до старости остаются мальчишками», — мрачно рассудила баронетта, когда ее спутники очертя голову погнали коней через заболоченное мелколесье, тянущееся по краю огромных Вильгарских топей. Ей ничего не оставалось, как следовать за ними, надеясь, что Лев Аквилонии не преувеличивал, заверяя девушку и магика в том, что он отлично помнит всю паутину троп контрабандистов, соединяющих Пограничье и Империю. Лихая погоня длилась где-то с колокол, Айлэ до смерти перепугалась, когда над ее головой зловеще свистнула арбалетная стрела, но в конце концов добыча оказалась хитрее, запутав преследователей среди множества соединяющихся крохотных озер и болот, и благополучно улизнув.

Стычка и последующее бегство заставили путешественников слегка отклониться от первоначально выбранного пути, но это оказалось и к лучшему — неожиданно для самих себя они выбрались на широкий мощеный тракт. Высокий каменный знак на обочине извещал всех, разумеющих грамоте, что путник находится в пределах Немедийской Империи, ровно на полпути между лежащей в двух лигах к Полуночному Восходу Менорой и отстоящей на таком же расстоянии, но к Полудню, королевской крепостью Барнетт.

— Заглянем в Барнетт? — немедля оживился Конан. — Раньше там был отличный постоялый двор. Сменим лошадей, а заодно узнаем, какие слухи гуляют о заварушке в Вольфгарде.

Рабириец недовольно скривился — он полагал, что всякий день должен быть потрачен на то, чтобы преодолеть как можно большее расстояние, отделяющее Полночь Материка от холмов на правом берегу Хорота — но возражать не стал.

Бедствие, обрушившееся на полуночных соседей, обсуждали едва ли не на каждом углу, в любой лавке и всякой таверне, однако доподлинно никто ничего сказать не мог. Говорили о закончившейся всеобщим побоищем Летней Ярмарке, о нашествии бешеных оборотней, кое-кто даже утверждал, будто короля Эртеля Эклинга более нет в живых, и, стало быть, вокруг опустевшего трона неизбежно вспыхнет баронская смута. Весть о том, что Пограничье отходит под руку Аквилонии, сюда еще не добралась — к вящему облегчению варвара, рассчитывавшего как можно дольше сохранять эту поразительную новость в тайне от правителя Бельверуса.