Оружейница - Александр Шилов

Я тоже не осталась в стороне и прикупила пару цинков. И теперь мы, не глядя, выхватываем из стоящих на столике коробок ракеты и запускаем их в ночное небо, которое чертит уже не только пиротехника, но и струи трассирующих пуль. Кому-то на праздник не жаль и боевых патронов.

Олег Павлович берет у Оли ракетницу и помогает принять участие в салюте и Ванечке. На физии короеда при этом большими буквами написано неземное блаженство.

Наконец, спалив оба цинка, слегка оглохнув от стрельбы и вдоволь нанюхавшись пороховых газов, мы шумной гурьбою вваливаемся в дом, усаживаемся за стол, и начинается развеселый ритуал новогоднего застолья. Тосты с поздравлениями и пожеланиями чередуются с охами и ахами по поводу стоящих на столе блюд.

Олег Павлович, отведав очередной Наськин шедевр, не удержался от шутливого совета:

— Ты красавица, как замуж выйдешь, корми своего благоверного с осторожностью, а то он у тебя за пару лет в колобка превратится!

Все дружно рассмеялись, а Настя потупила глазки:

— Ой, дядь Олег, скажете тоже!

— И скажу! Ты, Наська, невеста — хоть куда! И характер у тебя хороший, и хозяйка ты в доме отличная… Да, да! Не спорь! Я ведь не первый день на свете живу, и семьи на своем веку повидал разные. И мамой ты будешь хорошей, вот увидишь. Был бы Ванька твоим ровесником — я б тебя за него бы посватал

Настя окончательно потемнела и смутилась, а короед набычился и фыркнул:

— Ну вот еще!

Мы продолжали беседовать, и я заметила, что Татьяна Николаевна как-то странно посматривает на мужа и детей. Поймав мой взгляд, она вдруг смутилась, а затем, постучав вилкой по стакану, сказала:

— Дорогие мои! — пробежав взглядом по своей семье, она слегка порозовела и продолжила: — Позавчера я была на приеме у Боцманши. Так вот, у Оли и Ванечки намечается братик или сестричка.

На несколько секунд за столом установилась полная тишина, а я первый раз в жизни увидела выражение лица любящего мужчины, когда ему сообщают ТАКУЮ новость…

Потом все остальные Горобцы повскакивали со своих мест и закружились вокруг окончательно засмущавшейся Татьяны Николаевны.

Мы пришли домой и, помывшись, собирались ужинать. Домой. Сейчас это слово обозначало уже не квартиру, в которой прошли все мои годы вплоть до призыва в армию, и куда я вернулся с войны. Теперь мы жили в двух комнатах, бывших ранее конторой и раздевалкой при довольно большом отапливаемом складе. Правда, три дня назад у нас тут образовались некоторые изменения.

У нас состоялся разговор с семьей Даниловых. Ну, их первая реакция была вполне предсказуема, но после того, как подъехали специально вызвоненные Сергей и его мать, а Пал Палыч и Анна Матвеевна пообщались с ними, их вполне понятное недоверие дало трещину. Немалую, как я думаю, роль в этом сыграло место работы матери Сергея, все-таки профессор МГУ — это вам не хухры-мухры. Да и тот факт, что деньги от проданных квартир никто, как это происходит в сектах, не «прихватизировал», а они тратятся на вещи для мошенников абсолютно неинтересные, тоже говорил в нашу пользу.

Пал Палыч попросил дать ему время подумать, но буквально через десять минут попросил у меня «целку», сказав, что ему срочно нужно смотаться в Подольск. Поняв, что он хочет пообщаться с кем-то, я нарисовал доверенность и дал ему ключи.

Вернувшись через два часа, он показал нам визитку той самой Валентины Олеговны и рассказал, что семья его знакомых получила такое же приглашение. Четыре месяца назад они бесследно исчезли, официально «уехав за границу», и он теперь понимает — куда, а визитку ему дал их родственник, который не поверил в «звездные врата» и просто забыл ее выбросить.

После этого еще одна семья кандидатов в переселенцы обосновалась на складе, в той комнате, которую сначала занимали мы с Лешкой, а мы перебрались в выгородку в самом складе, поставив там три армейских кровати, которые откуда-то приволок Сергей. Быт был, конечно, еще тот, но меня утешали два соображения: во-первых — в Чечне было гораздо хуже, а во-вторых — торчать нам здесь только до конца января.

Тут в коридоре послышался голос Сергея, который не поехал от сервиса сразу с нами, а отправился зачем-то в торговый центр, а через минуту нас позвали ужинать в бытовку, служившую нам кухней.

Еще через минуту вошел Сережа и начал выставлять на стол из принесенных им пакетов три бутылки шампанского, два торта, фрукты и бутылку с соком для Максимки.

Встретившись с нашими озадаченными взглядами, он улыбнулся и пояснил:

— У нас сегодня в некотором роде Новый год.

Мы впали в состояние некоторого изумления от такой заявы, но первой догадалась мама:

— Сереженька, сегодня Новый год у Сашеньки?!

Сергей кивнул головой:

— Да. Я, правда, точно не знаю — в какое время, но в течение ближайших нескольких часов.

— Ладно, — сказала мама, — главное, что мы ее поздравим. Вот только бокалы лежат далековато.

— А, мелочи, — отозвался папа, обдирая горлышко одной из бутылок и кивком приглашая меня заняться второй. Разлив шампанское по чашкам для чая, мы все дружно уставились на организатора мероприятия.

— А, тост, — Сережка поднял кружку. — Ну что ж. За Сашу и ее спутницу, чтоб у них там все было хорошо, и чтобы мы нормально до них добрались!

Выпив, мы дружно накинулись на ужин, все-таки голод и усталость давали о себе знать. Уже два месяца мы работали как минимум в полторы смены, занимаясь машинами клиентов, и каждую свободную минуту отдавая «Прагам», одна из которых уже стояла в складе, перекрашенная в светлый серо-зеленый цвет.

Я ел, по ходу дела приглядывая за Максимкой, сидящим между мной и Таней, и потихоньку доходил до той простой истины, что юная вдова и ее малыш быстро и незаметно забрались мне в душу.

С женщинами мне до сих пор как-то не везло. Когда я уходил в армию, меня провожала девушка, и она, в отличие от подруг многих моих сослуживцев, меня дождалась. Облом наступил оттуда, откуда я его не ждал! Ее родители, до армии относившиеся ко мне весьма благосклонно, после дембеля сменили ко мне отношение на противоположное и начали убеждать дочь, мол, зачем он тебе нужен, у всех, кто был в Чечне — мозги набекрень, вот посмотришь — начнет пить или вообще с катушек съедет. Меня действительно в первые месяцы по ночам колбасило, потом это почти прошло. Но, увы, к этому времени мы уже расстались. Я тогда воспринял это как предательство — намного более худшее, чем если бы она меня просто не дождалась. Переживал я, если честно, очень сильно, и вытянуло меня из этого состояния лишь понимание того, что Сашке намного хуже, чем мне, а она «держит хвост пистолетом».

Этой весной, моя бывшая неожиданно нарисовалась на горизонте и начала рассказывать, что допустила в жизни большую ошибку, что виновата и хочет начать все с начала… Я слушал, глядел ей в глаза и понимал, что не тенькает у меня ничего в душе и что все ушло безвозвратно.